я быть так уверен?
Я остановился перед украшенным входом и все обдумал. Конечно, я наудачу сложил один и один и получил число два. Но он, очевидно, был безгрешен — его математика должна следовать другим закономерностям. Да, вероятно, он больше не способен считать… В следующий момент я снова затряс головой и горько улыбнулся про себя. Нет, пророк совсем не сумасшедший и, следует признать, его мечта не была лишена определенной логики. Логика! Снова это ненавистное слово. Слово, которое как фетиш определяло мою судьбу. У пророка было логичное объяснение всем убийствам, насколько вообще можно иметь какое-либо объяснение убийства. Но — причина там, причина тут, — после этой ночи с убийствами будет покончено. Так или иначе…
Я проскочил через вход и оказался в темном доме. Маловероятно, что он притаился где-то в засаде и при удобном случае набросится на меня. Как известно, он обычно пытался убедить, прежде чем брал мерку с загривка. Вероятно, думал я, в настоящий момент он спит и лишь позже заметит мое присутствие. Тем не менее меня охватило волнение, сердце дико стучало.
Потихонечку я пробрался через прихожую и наконец — дверь была открыта — оказался в кабинете. Грегор Иоганн Мендель мрачно смотрел на меня вниз из гущи гороховых зарослей. Он казался рассерженным, потому что я заглянул в его тайну. Через стекло было видно, что снегопад на улице тем временем стал таким густым и сильным, что мог быть увековеченным на зимней картине; такая понравилась бы Густаву. Ураганный ветер бушевал над садами, как вырвавшийся на свободу демон, дул без устали в призрачную дудку, сметал в доли секунды огромные снежные дюны и воздвигал их в следующий миг на другом месте, кружил хлопья, как на испорченном экране телевизора, и не давал им покоя.
Я прыгнул на письменный стол и нажал обеими лапами кнопку включения компьютера. Аппарат издал тихий знакомый шум. Потом появились яркие данные о системе в таинственной черноте экрана, словно обманные огоньки над исчезнувшим кладбищем. Когда компьютер загрузился своими электронными воспоминаниями, нетерпеливо замерцал курсор, световой маркер, словно хотел подсказать, как нужно действовать дальше. Это я и сам бы с удовольствием узнал. Итак, передо мной встал решающий вопрос: какое кодовое название я дал бы файлу, где спрятана загадка самой охраняемой тайны в районе? Такое, что было бы доступно только мне? Возможно, имя, которое заключает в себе дьявольскую причину возникновения этой тайны, которое напоминало бы мне каждый раз о причине моей мести, и с ним я бы никого не связывал в своем окружении.
Все получилось! Как только я ввел слово «Претериус», погасли все общие системные данные, и экран постепенно окрасился сверху в красный цвет, как падающий занавес в театре. Потом появилось название тайной программы, выложенное огромными золотыми буквами, завершающимися маленькими дразнящими молниями: FELIDAE.
Через пару секунд исчезла и эта надпись, и экран одарил меня, к моему удовлетворению, но и к великому ужасу, тем, что я искал.
Программа выведения породы «Кошачьи» была так объемна и сложна, что только малая ее часть была выложена передо мной на ограниченном размером экране. Она состояла из обозримого числа стволов, которые начинались сверху, с указания многих рассматриваемых для реселекции пар, и разветвлялись в бесчисленное и уже не различимое перечисление имен. Чем дальше я прокручивал плоскость, тем больше отдалялись от домашних кошек новые представители породы, потомки экземпляров из этих специальных стволов, и приближались к диким, чистопородным кошачьим. Заводчик действовал безжалостно и убирал — то есть убивал — одного за другим целые поколения, которые продолжали нести в себе ген прирученности. Запутанная сеть разветвления родства затянула светло-зеленый фон как выкройка, и под каждым именем был соответствующий информационный квадратик. Здесь хранились данные о генотипе. В квадратиках находились пометки о «доминантных», то есть преобладающих, и «рецессивных», выступающих за главным, признаках. Квадратики, в свою очередь, соединялись между собой черными линиями, чтобы наглядно зафиксировать многообразие скрещивания. Чтобы получить общее впечатление о программе селекции, можно было подвинуть понравившийся график на экране сверху вниз и справа налево.
Решение или, точнее выражаясь, принцип был совсем прост. Если человек хочет вывести породу, закрепить какой-то признак, то он изолирует предназначенных для выведения животных от других, не подходящих для этой цели. Животное, которое намеревается разводить породу себе подобных, не имеет, естественно, тех средств, которые находятся в распоряжении человека. Оно может только позаботиться о том, чтобы выбранные в целях селекции самцы встречались с соответствующими самками. И если между ними вдруг нарисуется чужак, ему нужно помешать. А если это животное не позволяет себе указывать? Если им овладело желание? Ну, тогда…
В итоге возле нижних ветвей родовых деревьев стояло около ста имен тех, которые находились на очереди в целях селекции. Среди них, полагаю, находилась и та милашка, с которой я провел самое волшебное утро в моей жизни. Их имена звучали очень необычно и были трудны для произношения, поэтому я предположил, что создатель программы интенсивно занимался не только нашим видом, но и нашим праязыком. «Кромолханом», например, звали одного, а имя другого было — «Иииеатоф». Сравнение с археологом в тропическом шлеме, который проводит исследования в таинственной системе захоронений пирамид и наконец наталкивается на массивный золотой саркофаг, который искал всю свою жизнь, в моем случае соответствовало действительности. То, что я под конец выяснил, или, лучше сказать, раскопал, раскрылось как сатанинский сундук, содержание которого преподносило удивительные тайны.
Да, предстояло еще много открытий. А именно в нижнем правом углу экрана стоял крошечный могильный крестик, который я принял за символ для вызова следующей картинки. Я подвел курсор к значку и снова нажал кнопку выполнения команды. Как и ожидалось, генеалогическая схема исчезла, и на экране появился бесконечный список имен, снабженных номерами, датами и комментариями. По отдельности все выглядело примерно так:
287… Паша
18.6.1986/около 0.30
Пытался спариться с Трагиян. Все уговоры были напрасны. Трагиян и без этого проблемный вариант. Она не придерживается уговора и бегает по всему району, если у нее течка. Когда они будут готовы и перестанут связываться с простонародьем?
Другая запись:
355… Шанель
4.8.1987/около 23.00
Она была сукота от Хрохоха. Было ясно как день, что хозяин раздаст помет друзьям и знакомым из ближайших районов. Этого не должно случиться ни в коем случае. Мне и без того достаточно сложно размещать у людей своих котят.
В таком же серьезным тоне шел номер за номером, имя за именем. Было совершенно очевидно, что заключал в себе этот список: только мертвых! Убийца аккуратно записывал и систематизировал преступления со свойственной ему добросовестностью. На числе 447 жуткое перечисление наконец закончилось. Ничего удивительного, что число, которое мы вычислили вместе с умным «братом-близнецом», было так близко.
Я с открытым ртом уставился на экран. Чем дольше я пребывал в каменном оцепенении, тем больше меня охватывала печаль, какой я раньше не испытывал. Так много, так чудовищно много сородичей отдали свои жизни, чтобы один одержимый смог осуществить свою мечту о единственно истинной породе. Это была старая цель, которой бредили многие одержимые до него и одновременно самые глупые. 447 сестер и братьев, которые ничего не хотели, кроме как жить и любить. Более ничего — ничего, черт возьми!
Слезы навернулись у меня на глазах, и я представил себе всех невинно отправленных на тот свет, как
