явно не хотел теперь из нее выбираться. Флавия долго жала на звонок, и наконец Лангтон появился: сердитый, неприветливый и полуодетый. Но это его проблемы, а Флавии надо делать свою работу. Она подавила его волю к сопротивлению, показав множество официальных бумаг, и он согласился одеться и принять ее. Флавии даже стало жаль этого человека, и она предложила ему выпить чашечку кофе. Впрочем, вскоре свежий воздух несколько оживил его.
— Ужасно, просто ужасно, — бормотал Лангтон, вышагивая рядом с Флавией через площадь к весьма сомнительному на вид маленькому бару. — Я знал старину Морзби много лет. Только вообразите, умереть такой ужасной смертью! Вы, случайно, не слышали, новости есть? Удалось им арестовать этого ди Соузу?
Флавия ответила, что нет, и поинтересовалась, почему Лангтон считает, будто испанца непременно надо арестовать. Просто никто другой не мог этого сделать, объяснил Лангтон, прервал беседу и заказал кофе. Только декофеинизированный, добавил он. От кофеина у него начинается бешеное сердцебиение.
— Но это вроде бы не входит в сферу вашей деятельности, — заметил Лангтон. — Мне казалось, вы занимаетесь розыском украденных вещей, или я не прав?
— Правы. И украденная вещь имеется. Это ваш Бернини, — ответила Флавия. — Безотносительно к убийству у нас есть все основания полагать, что он был контрабандным способом вывезен из страны. И если это действительно так, то мы намерены вернуть бюст. Уверена, вам прекрасно известны законы, связанные с вывозом предметов искусства за рубеж.
— Так что вы хотите знать?
— Прежде всего, если не возражаете, все рутинные детали и подробности. Я зачитаю, остановите меня, если заметите ошибку. Итак, Джеймс Роберт Лангтон, гражданин Великобритании, родился в тысяча девятьсот сорок первом году, окончил Лондонский университет, работал дилером, затем в тысяча девятьсот семьдесят втором году был нанят мистером Морзби. Все правильно?
Он кивнул.
— Куратор коллекции Морзби в Лос-Анджелесе, три года назад стал главным его закупщиком в Риме.
Лангтон снова кивнул.
— Несколько недель назад вы приобрели бюст, по вашим словам, работы Бернини…
— Так и есть.
— По вашим словам, скульптурный портрет папы Пия V.
— Все верно.
— Где вы его взяли? Как он выглядел?
— Превосходно, — ответил Лангтон. — И его подлинность не вызывает сомнений. В отличном состоянии. Если желаете, могу показать составленное мной письменное подтверждение. Оценку.
— Спасибо, не прочь ознакомиться. Но как бюст попал к вам?
— Ну, видите ли, — замялся он, — это сложно объяснить.
— Почему?
Лангтон выдержал паузу, затем подпустил в голос загадочности и многозначительности, словно давая понять, что не жаждет делиться профессиональной тайной,
— Это конфиденциальная информация, — наконец ответил он.
Флавия терпеливо ждала, когда Лангтон продолжит,
— Владельцы настаивали на неразглашении. Семейные дела, я так понимаю.
Флавия уверила его, что хотя обычно очень деликатно относится к семейным проблемам, но ей все же хотелось бы знать происхождение бюста. А уж сохранность информации в тайне она гарантирует. Однако убедить Лангтона не удалось. Пришлось сказать, что если он хочет продолжить карьеру в Италии, придется каждые несколько месяцев продлять вид на жительство, Затем Флавия мило улыбнулась и дала понять, что вполне в силах повлиять на Министерство иностранных дел. Но и это не произвело особого впечатления. Лангтон заявил, что ждет не дождется возможности уехать из этой страны и планирует и дальше жить в Америке. Так что угроза депортации не прошла. Тогда Флавия решила попробовать другой подход, более радикальный.
— Послушайте, мистер Лангтон, — произнесла она сладчайшим из своих голосков, — вы, как и я, прекрасно понимаете, что некий неизвестный продавец — самый дешевый и бородатый на свете трюк для прикрытия краденого или контрабанды. Так что если вы не хотите, чтобы мы выследили происхождение этой штуковины вплоть до мраморной пыли под ногтями Бернини, лучше объясните прямо сейчас, откуда эта скульптура. В противном случае мы будем преследовать вас до тех пор, пока не вернем ее.
Но и это не сработало, как ни странно. Что еще Флавия могла сделать? Лангтон лишь улыбался, глядя на нее, и покачивал головой. Похоже, чем больше она давила, тем спокойнее и увереннее становился этот мистер Лангтон.
— Не могу помешать вам и дальше проводить свое расследование, — небрежно заметил он. — В одном я абсолютно уверен: вы не найдете ничего такого, что можно было бы инкриминировать мне. Я приобрел эту вещь честным путем, музей расплатился со мной сразу после прибытия ее в Америку. Что же касается контрабанды, тут вы правы: она имела место. И нет ничего постыдного или страшного, если я признаюсь в этом. Ди Соуза вывез ее из страны, и она принадлежала прежним владельцам вплоть до поступления в музей. И несут за это ответственность ди Соуза и владельцы, но никак не я. А потому не собираюсь сообщать вам, кто они такие. Да и потом, если уж быть до конца честным, вы все равно ничего не можете поделать.
Эта тирада просто взбесила Флавию, ведь Лангтон был в целом прав. Самое большее, что она могла сделать, это оштрафовать владельца за незаконный вывоз, если, конечно, удастся установить, кто он такой. Ну и ди Соузу — за пособничество, если он объявится. За бюст не платили до тех пор, пока он не прибыл в Америку, до прибытия он оставался собственностью владельца. Музей тоже не давал оснований для судебного преследования. Оставалось лишь надеяться, что они так и не заполучат его.
— Но вы хотя бы можете подтвердить, что перевозил его именно ди Соуза?
Лангтон ответил, что с радостью подтвердит.
— Впрочем, он понятия не имел, что находится в ящике. И вы не должны винить его. Контракт есть контракт. Кроме того, вы же не верите, что ди Соуза был чист, как стеклышко, или я ошибаюсь?
Флавия раздраженно забарабанила пальцами по столу и решила попытаться последний раз.
— Послушайте, — сказала она, — вы прекрасно понимаете, что у нас нет никакого интереса преследовать вас, ту семью, вообще кого бы то ни было. Нам нужно просто вернуть бюст. Но что еще более важно, мы хотим помочь лос-анджелесской полиции найти убийцу Морзби. Ведь он, в конце концов, был вашим работодателем. И его смерть имеет самое непосредственное отношение к бюсту, это очевидно. Так почему бы не объяснить, откуда он у вас?
Лангтон покачал головой.
— Простите, — промолвил он, и на его лице снова мелькнуло подобие улыбки. — Не могу. Вы лишь напрасно тратите со мной время.
— Вы, я смотрю, не очень-то расположены к сотрудничеству.
— А почему я должен быть расположен? Если бы я был уверен, что выдача той семьи принесет хоть какую-то пользу, то уж давно выдал бы ее. Но толку от этого никакого, уверяю вас. И тут я ничего не могу поделать.
Кстати, именно поэтому я и вернулся. Американская полиция не имеет ко мне никаких претензий. Я сказан им, что купил этот бюст, ди Соуза перевез его в Америку, что был на вечеринке и не заметил там ничего необычного или подозрительного. Записи с видеокамер подтвердили, что в момент убийства я сидел во дворе, на мраморной глыбе, и курил, так что никак не мог никого убить. То же самое повторяю и вам. Происхождение этого бюста не имеет ни малейшего отношения к убийству. Вы ничего не достигнете, разве что испортите мою репутацию честного человека.
— А она у вас есть?
Лангтон усмехнулся:
— Представьте, есть. И я намерен ее сохранить. Так что занимайтесь своим делом и оставьте меня в покое.
