траву и начал корчиться от боли.
Бетони подошла ближе и посмотрела на него. Он лежал плашмя на спине, прижав руки к животу. Глаза у него были плотно закрыты, а густые черные брови нахмурены. Худое лицо покрылось потом.
– С вами все в порядке? – спросила Бетони, наклоняясь к молодому человеку. – Вы не больны?
Он открыл глаза и медленно сел.
– Когда я лез на дерево, то несколько переусердствовал.
Он встал и вытер лицо грязным платком.
– Сегодня слишком жаркий день для физических упражнений, – сказал он.
Ему было около двадцати лет, хотя волосы уже поседели на висках, и он был удивительно худым – потрепанный пиджак так и висел на нем, как на пугале. И еще этот странный акцент. Бетони как-то слышала человека, говорящего с таким акцентом; она улыбнулась.
– Чего вы смеетесь? – спросил он.
– Вы так интересно говорите. Мне кажется, вы из Йоркшира.
– Откуда же еще, – ответил ей молодой человек. Он стоял перед ней, засунув руки в карманы пиджака и не отводя от нее упорного взгляда.
– Рансели, – сказал он. – Думаю, вы никогда не слышали подобного названия.
– Рансели, – повторила Бетони. И на секунду задумалась. – Город в Вест-Райдинге, стоит на реке Тиббл, производит шерстяные ткани, тонкое сукно, вельвет. Население – сорок пять тысяч. Ежегодно выпадает восемьдесят шесть дюймов осадков.
– Бог мой, – заметил он. – Вы, наверное, были первой в классе по географии, так?
– Совсем наоборот. Я была очень невнимательна, и учительница в качестве наказания заставила меня выписать все города Йоркшира.
– Вот зараза! А почему Йоркшир? – спросил он.
– Она была из Бредфорда.
– О, тогда я беру свои слова назад, Бредфорд – хороший город, и люди там хорошие. А вы сами откуда?
– Я из трех провинций сразу, – ответила ему Бетони.
– Как это?
– Моя родная деревня Хантлип всегда хвастается, что связывает сразу три провинции. Но ближайший к нам город – Чепсуорт.
– Чепсуорт, – повторил молодой человек. – Собор… река Идден… производство кожаных перчаток.
– Три реки, – поправила его Бетони, – Идден, Эннен и Нафф. И три крупных ручья – Свиггетт, Деррент и Шини.
– Не слишком ли много воды?!
– Все равно мы не можем сравниться с Рансели по количеству выпадающих осадков!
– Естественно!
Они шли вниз по склону и разговаривали, направляясь к центральной части парка. Там были расположены еще три утиных пруда. Бетони наклонилась над оградой и стала смотреть на уток.
– Почему у каждого пруда обязательно должны быть ограждения? – недовольно спросила она.
– Чтобы лисы не переловили всех уток.
– Лисы? Здесь в городе?
– Город вырос вокруг этих мест и прудов. Некоторые животные выжили и теперь добывают пропитание, как только могут. Три недели назад лиса выскочила из-под сцены, где играл оркестр, и некоторые горячие головы гнались за животным по всему парку. Вы разве не читали об этом в «Вестнике»?
– Нет, – ответила ему Бетони. – А вы, видимо, читали.
– Ну, я написал в «Вестнике» об этом.
– Тогда вы журналист?
– Ну, можно сказать и так. Я пишу о концертах в парках, и о том, как люди гоняются за лисами.
– Почему вы занимаетесь этим делом, если оно вам не нравится?
– Я должен отработать там определенное время. Что-то вроде практики. Но когда-нибудь я стану писать только о том, что меня действительно интересует. Я хочу освещать разные актуальные проблемы.
– Например? – спросила его Бетони.
– Двенадцатилетние дети, работающие на мануфактуре в Рансели… Условия труда в шахтах в Йоркшире… Девушки на фабриках, которые умирают в возрасте двадцати четырех лет из-за отравления свинцом, находящимся в краске… Есть много разных тем.
– Захотят ли люди читать об этом?
– Нет. Люди предпочитают узнавать о чем-то приятном. Но я их уважу! Вот уж точно уважу! Я начну с описания приема у лорда Соука, где только одни цветы для украшения зала стоили более четырехсот гиней. Потом я перейду к угольщику из Йоркшира, который добывает уголь в течение двенадцати часов, лежа по
