шею в отвратительной отравленной воде.
– Вы – радикал? – поинтересовалась у него Бетони.
– Я – Глас! – заявил молодой человек.
Он напомнил Бетони Ненси Спосс.
– То есть вы считаете себя совестью общества?
– Да, например, вашей.
– Моей? Но я не могу помочь бедным людям.
– Так говорят все.
– Наверно, приятно чувствовать себя Совестью. Почти так же, как быть Богом!
– Бог? – густым голосом повторил он. – Я бы мог лучше управлять миром, даже если бы у меня были закрыты оба глаза и обе руки крепко связаны за спиной! Не смотрите на меня так, мисс! Ведь вас все это волнует не больше, чем этих уток в пруду!
– Откуда вы знаете?
– У вас-то все в порядке. Вы похожи на одну из тех ламп, основание которых залито свинцом. Вас могут наклонять то в одну, то в другую сторону, но вы никогда не перевернетесь, как Ванька-Встанька! И у вас всегда будет аккуратный фитиль, и вы будете продолжать гореть, несмотря ни на что! Я в этом уверен.
Бетони рассмеялась.
– Но только до тех пор, пока во мне останется масло или керосин.
– Я невольно сделал вам комплимент, – заметил он. – Вам понравилось представлять себя маленькой лампой.
– Если вы можете быть Совестью, почему я не могу стать Светом? – спросила его Бетони. – Разве утопия возможна?
– У вас впереди всегда должна быть цель. Вы не должны выпускать маяк из поля зрения!
– Но бедные люди будут всегда?
– Почему? – спросил молодой человек и взглянул прямо в глаза Бетони. – Почему вы считаете, что бедные люди будут всегда?
– Я не знаю.
– Нет, вы знаете.
– Хорошо, я скажу вам то, что вы желаете слышать. Потому что есть богатые люди.
– Вам не хочется менять существующий порядок вещей, потому что вы привыкли к достатку. Вы не знаете, что такое голод.
– Мои родители были бедными.
– Но не вы?
– Нет, не я.
– Девушка, которая стоит вон там, – сказал он, кивнув в сторону Эдны, – она ваша знакомая? Она так уставилась на нас.
Бетони посмотрела на другой берег пруда и увидела Эдну, которая поспешила уйти прочь.
– Я должна идти, – ответила она ему. – Мы с ней немного поссорились, и мне не хочется усугублять нашу размолвку. Вы меня понимаете?
– Конечно, тогда прощайте.
– Вы себя сейчас нормально чувствуете?
– Да, мне просто не стоит больше лазить по деревьям.
– Тогда прощайте, – сказала Бетони и поспешила отыскать Эдну.
– Я пришла, чтобы извиниться, – сказала Эдна, – но я увидела, что ты уже занята беседой с молодым человеком.
– И ты меня прости, – ответила ей Бетони, – давай забудем, что мы поссорились.
– Кто этот молодой человек с такими мохнатыми бровями?
– Я не знаю его имени. Мы просто разговаривали.
– Ты с ним еще встретишься?
– Не думаю. Если только совершенно случайно.
– Бетони, он романтик? Остроумный? Производит впечатление на девушек?
– Нет, ничего подобного, – сказала Бетони.
Джиму Ферту было двадцать три года. Самый младший из шести детей в семье, он единственный из них выжил. Все остальные умерли в раннем детстве. Мать тоже умерла, а отец жил один в Рансели и издавал там еженедельную газету.
– Он не возражал, что вы уехали в Лондон и оставили его там совсем одного?
