— Мне показалось, что ты думаешь о доме, — сказал он.
— О том, как попасть домой, — поправила его Мэри и усмехнулась. — Кажется, я знаю, как достать вещи, которые нам нужны.
Уилл закатил глаза от нетерпения. Она до сих пор не оставляла мысли о побеге. Даже когда Мэри не разговаривала об этом, Уилл догадывался, что она думает об этом. Он не знал второй такой упрямицы, как Мэри.
Уиллу было достаточно неплохо в колонии, хотя он никому не признался бы в этом, а уж тем более Мэри. Пока они все голодали, Уилл бы с удовольствием сбежал, но, с тех пор как прибыла вторая флотилия, колония встала на ноги.
Помощь, которую Уилл и Мэри оказали больным заключенным, заметили офицеры, и, как только сами заключенные стали выздоравливать, они благодарили Брайантов за проявленную к ним доброту. Они не могли ничем вознаградить помощников, кроме, конечно, своего восхищения и преданности, но для Уилла этого было достаточно. Благодаря этому он чувствовал свою значимость.
Уилл мог свободно ходить по колонии, куда ему заблагорассудится. Он выполнял работу, которая ему нравилась. Уилл обращался с лодкой капитана Филипа как со своей собственной. Он мог получить практически все, что хотел, в обмен на рыбу. Ему даже удалось скопить приличную сумму денег, потому что командам кораблей второй флотилии до смерти надоела солонина, и они были рады заплатить ему за рыбу. Но прежде всего, Уилл испытывал удовлетворение от своего авторитета: мужчины смотрели на него снизу вверх, а женщины хотели его. У него было все.
— Ну и где ты собираешься это достать? — спросил он устало.
— У капитана Смита, — ответила Мэри.
Уилл так удивился, что чуть не упал с табурета. Капитан Детмер Смит, голландец, находился в колонии всего несколько дней. Он был владельцем шнявы[13] «Вааксамхейд», которую капитан Болл с «Провианта» зафрахтовал, будучи в Батавии. Смит прибыл на ней семнадцатого декабря с продуктами для колонии, совершив ужасное путешествие, во время которого шестнадцать членов его команды, состоявшей из малайцев, умерли от лихорадки.
Ходили какие-то слухи о недостаточном количестве продуктов и о конфликте между капитаном Филипом и Смитом, и оказалось, что голландца не жалует никто из офицеров колонии. Но Уиллу он нравился. У Смита не было той напыщенности, которая отличала всех английских капитанов, он вел себя доброжелательно, открыто и дружелюбно.
— Ты сошла с ума? — спросил Уилл у Мэри.
— Нет, просто слегка отклонилась от нормы, — ответила она. — Детмер нормально относится и к тебе, и ко мне. И я позабочусь о том, чтобы мы понравились ему еще больше, прежде чем уговорю его расстаться с картами и секстантом.
— Он никогда этого не сделает, — фыркнул Уилл.
— Почему ты так думаешь? — возразила Мэри. — Все офицеры обращаются с ним пренебрежительно, он одинок и находится далеко от дома. Он не англичанин, так что почему бы ему не помочь паре английских заключенных сбежать?
Уилл всегда критиковал идеи Мэри из принципа, потому что считал, что женщины не должны быть умнее мужчин. И все же в глубине души он признавал, что ее ум острее, чем у него. Мэри однажды попросила его научить ее читать и писать, и он сказал, что не может сделать этого, не имея книжек. Она никогда больше не упоминала об этом, и каким-то образом Уилл знал, что Мэри не повторяет своей просьбы лишь потому, что видит его насквозь. Он не хотел, чтобы его жена умела писать и читать. Это унизило бы его.
Но Мэри прекрасно разбиралась в людях. Она наблюдала, слушала и замечала то, на что Уилл никогда бы не обратил внимания. Возможно, она была права по поводу Детмера Смита.
В ту ночь Уилл занимался с Мэри любовью и очень старался доставить ей удовольствие, потому что очень хотел заставить ее забыть о побеге. Его срок заканчивался в марте, и, хотя он часто говорил другим, что окажется на первом корабле, который отправится домой, это было вовсе не то, чего он хотел.
Уилл тосковал по Корнуоллу только тогда, когда пил. Он вспоминал хорошие места, мягкий климат, вереск и лес, смех в таверне и рыбацкую дружбу.
Но, протрезвев, Уилл осознавал, что все не так гладко. Без своей рыбацкой лодки ты зависел от того, у кого она была, вытаскивая сети всю ночь в пробирающем холоде за шиллинг или что-то около того. Там он тоже голодал, а для человека с пустым желудком не существует красоты пейзажа.
Здесь, по крайней мере, было тепло, даже зимой. Пусть он и замерзал, и мок в плохую погоду, но это не тот холод, который пронизывает до костей, почти парализуя.
Объявили, что по окончании срока бывшим заключенным предложат бесплатную землю. Но земля была Уиллу не нужна. Он хотел иметь свое дело — рыбную ловлю. Если бы он мог продавать свой улов колонии, то скоро разбогател бы. Потом он построил бы красивый дом для себя, Мэри и детей. Со временем Эммануэль стал бы ему помогать.
— Тебе было хорошо? — прошептал Уилл, когда кончил. Он вымок от пота, и обнимать горячее тело Мэри было почти пыткой.
— Чудесно, — пробормотала она, прислонившись к его груди. — Но слишком жарко. Давай пробежимся к воде и окунемся.
Мэри даже не ждала, пока он согласится, а просто выскользнула из его объятий, взяла его за руку и вытащила из кровати. Потом со смешком выбежала из хижины и побежала к воде.
Уилл улыбнулся. Одним из качеств, за которые он любил Мэри, была ее непредсказуемость. У нее возникала идея, и она хотела осуществить ее немедленно, не раздумывая ни секунды. Возможно, именно из-за этого она сначала и попала в неприятности, но ни не хотел бы ничего изменить в ней.
А еще Мэри была страстной, о чем Уилл сначала совершенно не подозревал, потому что она выглядела такой целомудренной и скромной. Она всегда охотно занималась любовью, быстро отвечая на мимолетный поцелуй или ласку. Мэри часто заглушала его мысли о голоде своими чувственными поцелуями и умением доставить ему удовольствие.
Луна была яркой, и она осветила стройное, как у девочки, тело Мэри, когда она нырнула в море с грацией дельфина. Немногие женщины, да и мужчины здесь умели плавать так же хорошо, как она. Они с опаской прогуливались по пояс в воде, будто ожидали, что море поглотит их. Уилл считал, что смелость Мэри так же сексуальна, как ее налитые груди или шелковистая кожа.
Она помахала, приглашая его присоединиться к ней, и Уилл с готовностью побежал вдоль пляжа. Они немного проплыли вместе, потом Мэри повернулась на спину и легла на воду, а ее волосы расплылись по воде, как пучки водорослей.
— Мы никогда не делали этого в море, — сказала она и тихо засмеялась.
— Мы можем утонуть, если займемся этим так далеко от берега, — возразил Уилл, но сам потянулся к ней, ступая по воде, и поднял над водой, обхватив губами ее сосок.
— Кто первый доплывет до мелководья, будет сверху, — сказала Мэри, перевернувшись на живот и направляясь к берегу.
Впервые в жизни Уилл не старался победить. Он любил, когда Мэри была сверху, любил смотреть на ее лицо, когда она достигает оргазма.
— Не думаю, что мой дружок такой же активный, — сказал он, подплыв туда, где Мэри сидела в воде глубиной лишь в пару футов. Уилл подумал, что она никогда еще не выглядела такой красивой, как этой ночью. Влажные кудряшки восхитительно блестели на ее голых плечах. Он опустился на колени и показал ей свой пенис, который сморщился в холодной воде и стал похож на старческий.
— У меня есть способ оживить его, — проговорила Мэри с усмешкой, которая могла бы быть у хозяйки публичного дома. — Хотите, я продемонстрирую вам это, сэр?
Уилл любил, когда она играла роль шлюхи. В такие минуты он чувствовал страсть к Мэри и свою власть над ней. Когда она потянулась к его пенису, он предположил, что она сейчас будет гладить его, но, к его удивлению и восторгу, она подплыла к нему ближе и взяла его в рот.
Уилл слышал от других мужчин о дорогих проститутках, которые умеют подобные вещи, но он никогда не спал с женщиной, которая захотела бы это сделать. Когда теплый рот Мэри обхватил его пенис, Уилл вздохнул, потому что это было самое сладкое чувство, которое он когда-либо испытывал. Эрекция
