Она снова замечталась и представила себя в маленьком коттедже. Дети мирно спали в настоящей постели наверху, а Уилл ушел на рыбалку. Мэри так ясно все это видела: вот горит свеча, огонь поблескивает красным, и маленькие искорки, на которые падал воск, превращались в картинки.
Когда они с Долли были маленькими, они всегда соревновались, кто увидит лучшую картинку в этих искорках. Долли видела людей, идущих в церковь или танцующих вокруг майского шеста, а Мэри всегда видела рыб, животных или птиц. Ей было интересно, как воспримет Долли рассказы о странных животных, которых здесь называют кенгуру, или об этих больших птицах, которые не летают, но бегают быстрее человека. И о миллионе красивых птиц, таких необычных и ярко окрашенных, что у нее захватывало дыхание при виде их.
— Он не придет!
Сердце Мэри ушло в пятки от звука сердитого голоса Уилла. Она не слышала, как он подошел.
Мэри встала и повернулась, а он шел к ней.
— Кто не придет? — спросила она.
— Сэм, конечно, а ты будто не знаешь, — зарычал Уилл на нее. — Я его поймал, когда он уползал встретиться с тобой, и уложил его на лопатки.
— Я никого здесь не жду! — сказала Мэри возмущенно. — Думаешь, мне не надоело, что вокруг меня целыми днями люди?
Уилл ударил ее так быстро, что она не успела ни двинуться с места, ни уклониться. Удар кулаком пришелся ей по щеке и опрокинул ее на спину.
— Ты моя женщина, — прошипел он и кинулся на нее, задирая ей платье.
Мэри и так была в шоке оттого, что он ее ударил, но, когда до нее дошло, что он собирается сделать, она испытала настоящий ужас.
— Не надо, Уилл, — умоляла она его. — Не надо так.
Мэри пыталась выбраться из-под него, но он был слишком крепкий и тяжелый. Он тут же с силой вошел в нее, кусая ее за шею, как дикое животное, и его пальцы вонзились ей в ягодицы, будто он желал причинить ей еще больше боли.
Когда он кончил, то поднялся и ушел, не сказав ни слова в свое оправдание.
Мэри лежала, слишком потрясенная, чтобы шевелиться. Потом она пошла к морю и вымылась. Ее глаза были сухими, но ее сердце обливалось кровью, потому что она никогда не думала, что ее Уилл способен на такой жестокий поступок. Их нежные любовные ласки были единственным, что хоть немного скрашивало жизнь в колонии. Это помогало забыть о голоде, о физической боли и о безнадежности их ситуации. Если Уилл хотел ее этой ночью, ему достаточно было об этом сказать, и она с радостью ускользнула бы с ним.
Мэри знала, что он не совершил ничего необычного: в Сиднее она видела многих женщин с разбитыми губами или синяком под глазом. По откровениям некоторых из них Мэри понимала, что они знают лишь грубый секс. Но их мужчин нельзя сравнить с Уиллом, они были людьми того сорта, что украдут еду у собственных детей без угрызений совести.
Мэри услышала тихий звук, оглянулась и увидела, что Уилл вернулся и стоит немного поодаль на пляже.
— Давай, возвращайся со мной, — позвал он.
Уилл протягивал к ней руку. Было слишком темно, чтобы Мэри могла видеть выражение его лица, но его поза была нерешительной, будто он стыдился самого себя.
— Почему, Уилл? — спросила она, подойдя к нему. Мэри не чувствовала ни ненависти, ни злости, ее просто захлестнула огромная волна разочарования.
— Я не знаю, — сказал он почти шепотом. — Думаю, я просто вспылил из-за Сэма.
Мэри не произнесла ни слова, пока они шли обратно под навес. Ей нужно было время, чтобы обдумать случившееся.
Когда Мэри проснулась на следующее утро, она была одна с детьми, которые еще спали. Уилл уже трудился над лодкой с Уильямом и Джеймсом. Она не увидела остальных мужчин и догадалась, что они пошли ловить раков.
Мэри осторожно коснулась своего лица. Щека вспухла и болела, но кожа была цела.
Чуть позже, когда Мэри сидела на корточках, пытаясь разжечь огонь, к ней подошел Уилл. Он постоял рядом с ней секунду или две, глядя на нее, но она не обращала на него внимания.
— Ты меня ненавидишь? — спросил он наконец.
— А чего ты ждешь? — парировала Мэри, поднимая на него глаза. У него был всклокоченный вид. Но впрочем, они все так выглядели — с обветренной и обожженной солнцем кожей и измученные из-за недосыпания. Всем мужчинам нужно было подстричься и подровнять бороды, но Уилл выглядел странно еще и потому, что обычно очень тщательно заботился о своей внешности.
И все же он осунулся не только из-за усталости. Глаза у Уилла были тусклыми и запавшими, Мэри видела их такими лишь раз — после порки.
Он пожал плечами.
— Я не знаю.
— Мы через многое прошли вместе, — сказала она. — И еще многое у нас впереди. И если мы не будем держаться друг за друга, мы не справимся.
— Так ты простишь меня? — спросил Уилл слегка озадаченно.
— Я не знаю, смогу ли простить тебя, тебе нужно это заслужить, — ответила Мэри резко. — Но мы поговорим об этом потом.
Уилл всплеснул руками.
— Ну что ты за женщина! Ты не плачешь, не орешь. Я те6я не понимаю.
— Зато я тебя понимаю, — парировала Мэри. — И я не плачу и не ору, потому что знаю, что ничего этим не добьюсь.
Она действительно видела его насквозь. Мэри знала, что он боится, как бы она не посягнула на его лидерство. Изнасиловав ее, он как бы дал ей понять, что она должна подчиняться ему. Но Мэри не собиралась подчиняться.
Днем вернулись аборигены. Мужчины дали им немного рыбы, которую поймали, и туземцы в ответ подарили пару больших крабов.
На следующее утро аборигены спустились к пляжу и помогли беглецам спустить на воду лодку, помахав им, когда они уплывали. Путешественники не знали, что это был последний раз, когда на берегу, куда они приставали, их принимали по-дружески.
Удача, сопутствовавшая им вот уже месяц, вдруг отвернулась от них. Погода испортилась, подул сильный ветер, и пошел ливень, и, хотя они видели много привлекательных пляжей, волны были слишком высокими, чтобы можно было попытаться причалить. Лодка все еще протекала, и, когда они в конце концов нашли залив, тут же появились аборигены и начали швырять в них копья, пытаясь отпугнуть их. В отчаянии мужчины выстрелили из мушкетов над головами туземцев, и те разбежались, но на следующее утро вернулись в большем количестве, так что путешественникам оставалось лишь бежать.
Сильный шторм застал их врасплох. Волны походили на огромные зеленые горы, они поднимали и швыряли лодку, как игрушку. Мэри держала Эммануэля привязанным к груди и крепко обнимала Шарлотту, в страхе, что ее смоет за борт. Она сомневалась, доживут ли они до рассвета.
Плавание казалось им нескончаемым кошмаром. Небо стало таким черным, что даже днем было темно почти так, как ночью, Эммануэль и Шарлотта орали от ужаса, а потом когда у них иссякли силы, они просто дрожали и слишком окоченели, продрогли и промокли, чтобы спать.
Пресная вода почти кончилась, но они бы не могли подойти к берегу, потому что боялись разбить лодку о камни, скрытые прибоем. Уилл стал на якорь на некотором расстоянии от берега, и двое мужчин храбро поплыли к берегу, чтобы наполнить бочку пресной водой, но тут снова появились туземцы с копьями и им пришлось спешно отступать.
В последующие несколько дней Мэри заметила, что Уилл погружается в состояние апатии. Он оставил Уильяма и Джеймса контролировать ситуацию, и иногда ветер так сильно относил их от берега, что земля
