парашютом.
Отец говорил, что это был точно рассчитанный, хладнокровно и мастерски выполненный удар. Кроме того, это был второй в мире ночной таран. Первый, совершил накануне, в ночь на 8 августа, его однокашник по Борисоглебскому училищу летчиков Виктор Талалихин. В октябре 1941 г. В.А. Киселев за этот таран был награжден Орденом Ленина.
По имеющимся материалам это была первая подтвержденная победа на боевом счету 34-го ИАП и установлено, что В.А. Киселев сбил самолет из эскадры Кд53 «Легион Кондор» с экипажем под командой унтер-офицера Отто Шлимана (О. Schliemann).
6 июня 1944 г., возвращаясь из боевого вылета в паре с молодым летчиком, над территорией Калининской области они пошли вниз, пробивая облака. Однако, выйдя из них, молодой пилот не обнаружил самолет ведущего и вернулся на аэродром один. Зная летный опыт и мастерство Киселева, никто не верил, что он мог стать жертвой немецких «охотников» или потерпеть катастрофу из-за ошибки пилотирования. Предполагали вынужденную посадку из-за технической неисправности или закончившегося горючего.
Его долго искали и, как рассказывал отец, летали к бывшему сослуживцу – Василию Сталину, к тому времени уже полковнику и командиру дивизии. Было известно, что если на какой-либо из аэродромов его дивизии вынужденно садился хороший летчик, он его не отпускал и оставлял в своей части. Узнав, что пропал В.Киселев, он тоже не поверил, что это могло случиться с таким классным летчиком, и твердо заявил, что на его аэродром Киселев не садился. Ни сам Киселев ни его самолет не были найдены.
О том, что самые тщательные поиски пропавших во время войны летчиков зачастую были тщетными, свидетельствует известный летчик А.А. Щербаков. Он пишет, что после того как в воздушных боях были сбиты Владимир Микоян и Леонид Хрущев, «…верховная власть потребовала подтвердить гибель обоих. Для этого были использованы неординарные силы и средства. Однако ни останков самолетов, ни тел летчиков обнаружить не удалось. Практически невозможно было обнаружить самолет, упавший в лесном массиве…».
По словам отца, в случае с В.А. Киселевым положение усугубляли обширные болота Калининской области.
Во многих книгах по истории советской авиации встречается одна и та же фотография В.А.Киселева – летчик стоит, заложив руки за спину, весело прищурившись с то ли смущенной, то ли ироничной улыбкой.
Таким же его увидел писатель А.Н.Толстой через два дня после тарана: «По полю к нам идет не спеша Виктор Киселев… Он смуглый от солнца и ветра, как все здесь на аэродроме. Подойдя, рапортует комиссару, что явился. Затем стоит, застенчиво поглядывая на нас серыми веселыми глазами» (очерк «Таран» в газете «Красная звезда», 16.08.41).
Помню, отец говорил про него: «Виктор был чернявый, вида цыганистого и все время улыбался». И верно. Весной 1942 г. на экраны вышел полнометражный хроникальный фильм «День войны», в котором есть кадры: летчики 34-го ИАП М.М. Найденко, Н.Е. Тараканчиков, мой отец и В.А. Киселев на боевом дежурстве сидят в кабинах своих самолетов. Найденко серьезен, Тараканчиков собран, отец внимателен, а Киселев… улыбается.
Надо сказать, что кроме В.А. Киселева и В.В. Талалихина воздушные тараны, правда, днем, совершили еще 23 летчика 6-го ИАК, Причем 20% всех таранов на счету 34-го ИАП. Это очень много и, наверное, объясняется тем, что «за спиной была Москва» и летчики полка решительнее других применяли эту бескомпромиссную атаку, как «последний довод сталинских соколов», чтобы не пропустить немцев к столице. Многие летчики считают, что «…таран требует от истребителя исключительных моральных качеств, огромного нервного напряжения, полной уверенности в своих силах».
Интересен непосредственный рассказ о таране летчика-истребителя, Героя Советского Союза Б.Н. Еремина, который провел 70 воздушных боев и сбил 8 самолетов противника лично и 15 в группе: «Я был против того, как рассказывают об этом таране. Были ловкачи, которые себя этим афишировали, рассказывали: подходишь к противнику и вот винтом начинаешь рубить… Чепуха! Глупость! Я одного истребителя пристыдил: «Как тебе не стыдно языком болтать! Попробуй подойти к самолету, такому как «Хейнкель» – он тебя потоком закрутит и на плоскость бросит. Сам по себе таран выполняется очень сложно, это как удача, редкость».
О том, что таран смертельно опасный вид атаки, требующий особого мастерства, я еще раз услышал на уже упоминавшейся встрече ветеранов полка в Клину. Там есть небольшой памятник с именами летчиков, погибших во время войны на этом аэродроме. A.M. Фирсов, как самый старший по возрасту и должности среди присутствующих, сказал несколько слов о каждом из этих летчиков и, в том числе, об Анатолии Шагалове: «В своем последнем воздушном бою он пытался таранить немца… Но молод был, опыта не хватило и погиб. Но показал себя мужественным, смелым человеком, которого будем помнить, хотя прослужил он в нашем полку недолго».
Один таран в 34-м ИАП был на счету близкого друга отца К.П. Букварева. В литературе он описан таким образом: «Еще один случай тарана в небе Москвы отмечен в ноябре, однако конкретную дату на сегодня установить не удалось Известно только, что его совершил летчик 34-го ИАП младший лейтенант Константин Петрович Букварев, сбивший тараном бомбардировщик. Приземлился на парашюте. За подвиг был награжден орденом Красного Знамени».
Отец рассказывал об этой истории так: «Костя в тот раз вылетел «по зрячему» (так летчики называли вылет на перехват самолета противника, видимого с аэродрома). Немецкий бомбардировщик шел высоко, и пока «Букварь» догнал его и пошел в атаку, они оба скрылись с глаз в небесной синеве. Вернулся Костя вечером на деревенской подводе без унтов, но в галошах (обе на левую ногу). Он поведал, что, атакуя немца, расстрелял все патроны и решил героическим тараном преградить ему дорогу на Москву.
Будучи обстоятельным человеком, он, чтобы беспрепятственно покинуть, если потребуется, самолет после тарана, предусмотрительно расстегнул привязные ремни и открыл фонарь кабины. Однако, приблизившись к бомбардировщику, попал в его спутную струю. Самолет так крутануло, что «Букварь» вылетел из кабины. Он дернул кольцо парашюта, при открытии которого от динамического удара с его ног слетели меховые унты. Поэтому приземлился Костя босиком, а был морозный ноябрь 1941 года. Селяне, встретившие Костю на земле, поспешили обуть сталинского сокола в то, что было.
В боевой деятельности отца также есть история, связанная с тараном. Он рассказывал, что однажды вернулся из вылета, в котором вел воздушный бой и поэтому, пока самолет заправляли, девушка – оружейница сняла некоторые детали с его пулеметов, чтобы промыть их в бензине от нагара. Когда самолет уже пошел на взлет, оружейница, выплеснув из ведра грязный бензин, с ужасом увидела, что вместе с ним вылетела некая деталь, без которой пулеметы не могли вести автоматический огонь. Она забыла ее поставить.
Отец в это время атаковал «юнкере», нажал гашетку, но пулеметы тявкнули и замолкли. Перезарядив их, он опять нажал гашетку. И снова одиночный выстрел. На аэродроме его встретил разъяренный комиссар полка В.П. Недригайлов с угрозой немедленно отдать под суд военного трибунала:
– Вы пропустили вражеский бомбардировщик к столице нашей Родины, а сами вернулись с полным боезапасом. Знаете, что за это – трибунал?!
– У меня оружие отказало.
– Значит, надо было совершить героический таран, а Вы струсили!
Зная характер отца, представляю насколько горячий пошел после этого обмен мнениями. В ходе его отец пояснил, что таран невозможен, если задний стрелок на «юнкерсе» не выведен из строя – он просто убьет летчика, который попытается подойти. Вместо бессмысленной гибели сегодня, лучше завтра одержать новые победы. А, если товарищ комиссар думает иначе, то вон стоит Як – «спарка», на котором можно взлететь вдвоем, и товарищ комиссар по партийному, личным примером в воздухе пусть покажет, как надо
