остается за ней.
Тем временем, не замеченная ими, Килби Карлайл, герцогиня Солити, осторожно попятилась от приоткрытой двери, ведущей в библиотеку, и тяжело оперлась о стол. То, что ей удалось случайно подслушать, огорчило ее. Поначалу она хотела войти в комнату и составить компанию своему мужу и Эвероду, беседовавшим в библиотеке. Но потом она вдруг услышала имя мисс Кигли. Дело в том, что леди Килби, как и ее муж, очень тепло относилась к Эвероду, однако вся эта история с Маурой Кигли ей не нравилась. Фэйн – близкий друг Эверода. Он не станет вмешиваться, пока не прольется кровь, да и тогда он будет защищать друга. А кто защитит Мауру Кигли от Эверода? Было похоже, что юная леди нуждается в дружеской поддержке. И Килби впервые не смогла встать на сторону мужа.
Только утром Маура поняла, почему Эверод нанес «визит» в особняк Уоррингтонов. Доказательством того, что он побывал в доме, служил кожаный футляр. Маура обнаружила этот футляр в своей спальне, за складной подставкой на письменном столе, и если бы она не собиралась утром немного почитать произведение госпожи Радклиф, то не скоро нашла бы его.
Когда девушка открыла футляр, ей стало понятно, почему Эверод не оставил его просто на туалетном столике. Маура медленно опустилась в кресло. На бархате покоилось не только ожерелье из жемчуга и серебра, принадлежавшее матери Эверода, – там были еще серьги, два браслета и узенькое серебряное кольцо. Полный гарнитур. Значит, у Эверода и раньше было все это, кроме ожерелья. Теперь неудивительно, что он так рассердился, когда в театре заметил недостающее ожерелье на Мауре.
Да, но отчего он отдает весь этот гарнитур ей?
Ведь Маура не имела в виду ничего дурного, когда привезла ему ожерелье. Если разобраться, это была память о его матери. Маура взяла в руки тоненькое кольцо и восхитилась тремя жемчужинами, не крупными и не мелкими, оправленными в спиральные завитки из серебра. Ее смутила щедрость Эверода. Она поставила открытый футляр на письменный стол и надела кольцо на безымянный палец правой руки.
Оно подошло ей идеально.
Неожиданно в дверь постучали, и Маура невольно вздрогнула. Опасаясь, что это может быть тетушка, она поспешно захлопнула футляр и убрала его с глаз – обратно за подставку для книг. Стук в дверь возобновился, и весьма решительно, так что Маура снова вздрогнула. У нее мелькнула запоздалая мысль о том, что серебряное колечко осталось у нее на пальце. Ну если кто-нибудь спросит, всегда ведь можно сказать, что это мама ей подарила.
Маура открыла дверь и удивилась: за порогом стоял дворецкий Эббот.
– Извините меня, Эббот, я… э-э… задумалась немного, – запинаясь, проговорила девушка.
– Прошу прощения за беспокойство, мисс Кигли, – почтительно сказал дворецкий. – Приехали с визитом три дамы, они хотели бы встретиться с вами без промедления. Ее светлость [14] сказала, что ей совершенно необходимо повидать вас не далее как сегодня.
– Меня? – пискнула Маура, жалея о том, что не надела сегодня платье понаряднее. – Вы уверены? Здесь, наверное, какая-то ошибка.
– Ее светлость герцогиня Солити и ее спутницы спрашивали только вас, мисс Кигли. – И дворецкий вопросительно посмотрел на Мауру, которая попятилась от двери. Обычно бесстрастное лицо вышколенного слуги выражало сочувствие. – Я так понимаю, что под всеми этими пышными титулами и нарядами скрываются простые добросердечные девушки вроде вас. Пока вы будете прихорашиваться, я велю повару послать в малую гостиную что-нибудь освежающее и подкрепляющее.
И Эббот с поклоном затворил за собой дверь.
«Боже мой», – подумала Маура, хватая гребень и бросая взгляд в зеркальце на туалетном столике. В малой гостиной Уоррингтонов ее ждет герцогиня! То-то удивится тетушка Жоржетта, когда узнает, что ее племянница не все время проводит, уткнувшись носом в книги.
Но к тому времени, когда Маура вышла на лестницу, ее волнение от предстоящей встречи с тремя дамами несколько поутихло. Она не припоминала, чтобы ее представляли герцогине Солити, хотя Маура о ней уже где-то слышала. Должно быть, это тетушка Жоржетта попросила кого-то из своих знакомых об услуге и молодые леди по этой причине приехали познакомиться с Маурой и предложить ей свою дружбу.
Мысль о том, что герцогиня Солити нанесла ей визит из снисходительности, погасила в Мауре последние искры волнения. Расправив плечи и высоко вскинув голову, она вошла в гостиную.
– Эверод, я очень польщена тем, что ты в последнее время находишь часок-другой для старых друзей, – произнесла Велуэтта, протягивая ему руку для поцелуя, и опустилась на сверкающую золотом кушетку.
– Мне велели тебя навестить. Наша общая подруга леди Сильвер рассказала мне, что ты отвергла многочисленные приглашения побывать у нее, Вель. – Эверод поцокал языком. – Как это не похоже на тебя – запираться в доме в разгар бального сезона.
Обе леди в свое время недолго, но страстно любили почти всех
– Эверод, да ведь я теперь и в двери-то с трудом прохожу, – сказала Велуэтта, и от жалости к себе ее глаза наполнились слезами. На сей раз она была во всеоружии и тотчас же достала из рукава кружевной платочек. – Ты только посмотри! Да я ведь стала в этом наряде круглой, как тыква. Ни один мужчина не будет стремиться к моему обществу, а дамы станут подшучивать надо мной. Ах, мне уже давно следовало бы уехать из Лондона в деревню.
– Вель, – сказал Эверод, растягивая гласную. Он тревожился за нее. Леди Сильвер тоже была обеспокоена, иначе она не послала бы ему записку с просьбой навестить Велуэтту. Нетрудно было догадаться, что причина ее меланхолии кроется в исчезнувшем любовнике.
– Может быть, ты все же умеришь свою гордыню и напишешь отцу ребенка? Если он не ведает о твоем нынешнем положении, ты должна бы его об этом известить. Ведь несправедливо…
Темные глаза Велуэтты испепеляли виконта.
– Кто бы говорил о несправедливости? Даже сидя в четырех стенах, я слышу, что ты строишь козни против некой молодой леди. Пусть ты красив до умопомрачения, пусть ты пылкий любовник, Эверод, но, коль скоро ты желаешь чего-то добиться от других, ты становишься бессердечным негодяем.
Виконт нахмурился и крепче сжал в руках свою шляпу.
– Следует ли это понимать как отказ выйти за меня замуж, Вель?
Это прозвучало так естественно, что Велуэтта расхохоталась. Они с Эверодом были так схожи характерами, что из их брака ничего хорошего бы не получилось. Ее тело так сотрясалось от смеха, что пришлось обхватить живот руками.
– Вы глубоко раните меня своим отказом, миледи, – сказал Эверод, довольный тем, что ему удалось, пусть и ненадолго, развеять печаль Велуэтты.
Она промокнула глаза платочком.
– Тебя,
Это замечание графини задело Эверода куда сильнее, чем могло показаться. Наконец, собравшись с мыслями, он сказал:
– Переоденься. У меня есть желание прокатиться верхом в парке. – Он погладил ее пальцы и ощутил, как младенец в ее чреве бьет ножкой. Бедная Велуэтта! Ему тоже было бы не до веселья, если бы внутри у него завелся вредный бесенок, лягающийся целыми днями. – Я вижу, твой сынок согласен.
Велуэтта сжала руку виконта, на ее лице отразилась признательность.
– Ты так добр ко мне. Жаль, что не ты отец моего сына.
Эверод слабо улыбнулся, но благоразумно придержал язык за зубами.
– Мисс Кигли, вы, должно быть, считаете наше появление здесь верхом неучтивости, – извиняющимся тоном произнесла Килби Карлайл, герцогиня Солити, после того как покончила с церемонией
