сделала неудачную попытку засмеяться. — Несмотря ни на что, Волынки все еще нуждаются во мне как в переводчике. Не сомневаюсь, что в этом и заключается их интерес ко мне. Ничего со мной не случится.
— Что они делают?
— Я полагаю, они собираются обменять меня и Ксерксеса на кристаллы из твоего корабля. Но сначала Ксерксес должен войти в резонанс с кристаллами, чтобы научиться им… сопереживать.
Я попытался осмыслить полученную информацию.
— Что это означает?
— Я не знаю, но ничего хорошего Ксерксесу ждать не приходится. Когда я в последний раз его видела, Волынки привязали беднягу к какому-то устройству и прилаживали кристаллы к его голове.
Я тяжело вздохнул.
— О нем я беспокоюсь в последнюю очередь… Ты можешь описать, где находишься?
— Рядом с центральным помещением, где мы разговаривали с Волынками в первый раз. Как только я перестала переводить для Ксерксеса, они сразу потеряли ко мне интерес. Они мыслят совсем не так, как мы.
Я вскочил на ноги.
— Оставайся на месте, — приказал я. — Я приду и заберу тебя.
Стоя на трапе у выходного люка «Авантюры», я смотрел на незнакомые созвездия, заполняющие ночное небо. Легко сказать: приду и заберу. А как?
Я прекрасно знал, что Посредник не имеет ничего общего с опытным солдатом. К сожалению, у меня не было выбора. Честно говоря, что произойдет с Ксавьером Ксерксесом, меня интересовало не больше, чем случай с Дольфом Маккеем. Да, я беспокоился о Ребоне Микинг, но даже не это было главной проблемой.
Дар Посредника не только благословение, но и проклятие. Мои способности, развитые обучением, заставляли меня видеть будущее с той же легкостью, с какой картинка возникает на экране монитора.
Будущее я видел ясно, и выглядело оно безрадостным.
По-видимому, Волынки не имели представления о собственности, возможно, у них вовсе и не было «собственности», во всяком случае, в том смысле, который в него вкладывают люди. Если проблемы не найдут решения в самое ближайшее время, неизбежно наступит момент, когда кто-нибудь начнет задавать слишком много вопросов относительно странного интереса Волынок к кристаллам. Рудники Ксерксеса пойдут с молотка, а через некоторое время выяснится, как можно использовать кристаллы.
В результате схватка с Волынками станет неизбежной. Учитывая то, что мне уже известно об их технологии, в войне, скорее всего, победят таинственные и уверенные в себе инопланетяне.
Заскрипев зубами, я вернулся на корабль. Пришло время узнать как можно больше о наркоцветах гигантского кактуса, известного на Новой Соноре под именем Страстный Любовник…
Самая полезная информация, которую я почерпнул из краткого курса по флоре и фауне Новой Соноры заключалась в том, что гигантские бабочки не летают по ночам. Поэтому мне пришлось ждать наступления утра. Теперь, когда мы мчались по утреннему небу, Икар ярко светил над горами Драконий Зуб, а воздух холодил мое обнаженное тело.
Я взял с собой только кожаные седельные сумки. Седло тоже было сделано из натуральной кожи. Мне пришлось срезать все неорганические и металлические застежки, в том числе и пояс безопасности. Если я в чем-то ошибся, то силовое поле сбросит меня со спины бабочки, и я рухну вниз с высоты в несколько сотен футов, только на этот раз мое падение не будет смягчено защитными воздушными подушками. Я еще сильнее сдавил седло коленями.
Левее по курсу я заметил кактус Волынок; на плоской верхушке росли громадные цветы. Я мягко нажал на костяной рычаг управления. Мой «скакун» лениво повернул и послушно полетел к месту назначения.
Когда мы приблизились к кактусу, бабочка начала снижаться прямо на цветы. Я крепко вцепился в седло, дожидаясь удара силового поля. Однако все прошло гладко. Если бабочка и заметила барьер Волынок, то виду не подала. Сам я ничего не почувствовал, кроме покалывания по всему телу.
Мой «скакун» сел на вогнутую поверхность одного из цветков, выпустил хоботок и начал искать нектар. Держась одной рукой за седло, я принялся срывать желтые цветы. Очень скоро мои седельные сумки были наполнены сочными лепестками. Через некоторое время, после увесистых пинков, бабочка соизволила закончить завтрак и стала по спирали планировать к основанию гигантского кактуса.
Преодолев четверть пути, мы медленно приближались к темному входу в помещение, в котором я уже побывал раньше. Размах крыльев бабочки был слишком велик, чтобы пролететь в отверстие, однако рядом оказалась удобная посадочная площадка. Моя бабочка осторожно опустилась на самый край. Я соскользнул с седла и, намотав кожаный ремешок на один из шипов, закинул седельные сумки на плечо и направился к туннелю.
Здесь оказалось довольно темно, но я сумел добраться до шахты, где мы садились на транспортные диски. Я с сомнением посмотрел на них, а потом осторожно проскользнул мимо и зашагал в темноту. Несколько минут я продвигался вперед в чернильном мраке, слыша только гулкий звук собственных босых ног, которые шлепали по упругому полу, и наблюдая редкие полоски неяркого света, изредка появлявшиеся впереди.
Когда я понял, что безнадежно заблудился, вдруг услышал далекое эхо разговора Волынок, перемежающегося жуткими воплями. Касаясь левой рукой стены туннеля, чтобы не наскочить на невидимое препятствие, я ускорил шаг.
Неожиданно туннель закончился, и я оказался перед тускло освещенным помещением неподалеку от центра кактуса. Рядом возник силуэт Ребоны Микинг. Дальше я заметил двух Волынок и неподвижное тело Ксавьера Ксерксеса, окруженное каким-то оборудованием инопланетян.
Я остановился в тени туннеля, всего в нескольких дюймах от Ре-боны. Теперь я разглядел, что Высокий и Тонкий и Почти Серый стоят рядом с Ксерксесом, а их щупальца стремительно двигаются по тускло светящейся панели какого-то устройства. Неожиданно тело Ксерксеса напряглось, и он издал клокочущий, душераздирающий вопль, на который Волынки не обратили ни малейшего внимания. С отчаянно бьющимся сердцем, я скользнул вперед и зажал ладонью рот Ребоны.
— Ни звука, — прошипел я ей в ухо, когда она начала отчаянно вырываться. — Я хочу вытащить отсюда тебя с Ксерксесом. — Тело Ребоны расслабилось, и она позволила мне увлечь ее в темноту туннеля.
— Что они с ним делают? — прошептал я, когда мне показалось, что мы отошли достаточно далеко и Волынки нас не услышат.
Ребона отчаянно затрясла головой. Если она и заметила, что я голый, то виду не подала.
— Не знаю. Не думаю, что они пытаются причинить ему вред, но Волынки не в состоянии нас понять. — Она сделала глубокий вздох, стараясь успокоиться. — Мне кажется, они стараются убедить Ксерксеса оставить кристаллы в покое, но один только Бог знает, каково приходится Ксерксесу. Ты видишь, как выгибается его тело? Боюсь, они его прикончат.
Я мрачно кивнул и оттащил ее еще на несколько шагов от «класса», где Волынки пытались обучить несчастного сопереживанию — на свой манер.
— Как думаешь, тебе удастся уговорить Волынок отпустить Ксерксеса?
— Нет, я уже потратила долгие часы, пытаясь переубедить их. Мне кажется, Волынки решили, что люди безумны. Я уныло посмотрел на Ребону.
— Тогда у нас нет выбора. Ты и Ксерксес должны уносить отсюда ноги, пока я попробую договориться с ними. Вот, — сказал я, протягивая Ребоне лепестки наркоцветов, которые достал из седельных сумок.
— Зачем?
— Мы знаем, что они оказывают сильное влияние на людей. Я посмотрел на их химический состав. Эти цветочки должны действовать на любое существо, обладающее хотя бы подобием нервной системы. Кроме того, насколько я помню, ты говорила мне о том, что Волынки тоже неравнодушны к наркоцветам. Мы попытаемся засунуть по лепестку в каждое отверстие воздуховода, до которого сумеем добраться. Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы отвлечь Волынок и вытащить отсюда Ксерксеса.
