— Из-за этого Холли и забыла про осторожность. Она совершила посадку и увидела, что к капсуле приближается какое-то существо. Уверенная, что никакая жизнь невозможна в ядовитой атмосфере, Холли открыла люк и… убедилась в обратном.
— И что же теперь?
— Теперь нам нужно только одно: найти способ растолковать венерианцу, в чем состоит различие между правым и левым. Я решил, что тут нам можете помочь вы.
— Но ведь я всего только программист!
— Вот именно. У вас есть опыт общения с вашей машиной. Что до остальных, то, как вы знаете, они с трудом общаются даже друг с другом, не говоря уж о неспециалистах. Каждый изъясняется на своем собственном жаргоне. Ясно, что произойдет, если выпустить любого из них на связь с венерианцем.
— Хорошо, попробую, — сказал я.
'Проект туннель' — это заключительный этап программы исследований, начатой много лет назад, когда кто-то принял всерьез случайную шутку.
Кто-то из ученых, объясняя, как работает туннельный диод, заметил, что если бы можно было привести электрон в состояние абсолютного покоя, то, согласно 'соотношению неопределенности' Гейзенберга, положение этого электрона в пространстве было бы совершенно безразличным. Другими словами, с одинаковой степенью вероятности такой электрон мог бы оказаться на Земле, на Венере или в любом другом месте. Так вот, именно этот эффект и используется в туннельном диоде. Когда к переходу туннельного диода прикладывается напряжение смещения и величина этого напряжения выбирается в заданных пределах, неопределенность, следующая из соотношения Гейзенберга, нарушается. В результате создаются условия, при которых электрон со значительно большей вероятностью оказывается с одной стороны перехода и со значительно меньшей вероятностью — с другой.
Нельзя отрицать, что туннельный диод действует. 'Проект туннель' и явился серьезной попыткой использовать туннельный эффект в крупных масштабах. В ракете, упомянутой Уоллаком, находилась аппаратура, необходимая для создания между Венерой и Землей напряжения смещения.
И вот теперь 'Проект туннель' похитил у Земли самую замечательную девушку в мире.
Поскольку последнее — это мое личное глубокое убеждение, то до лаборатории я летел, как настоящий спринтер.
Лаборатория напоминала сумасшедший дом. Все яростно спорили, разбившись на кучки. Те, кто молчал, неистово мотали головами в знак отрицания.
Спокойной казалась только Тереза Дуайт — наша телепатка. И здесь я должен исправить одну неточность. Говоря, что только Пол Уоллак и я не имели ученых званий, я забыл про Терезу Дуайт. Но меня можно извинить. Тереза была совершенно бесцветным существом, не интересным ни внутренне, ни внешне. Ей было только четырнадцать лет. Но она уже обнаружила, что ее телепатические способности могут обеспечить ей удовлетворение любых желаний. А при таких условиях человек, как правило, ничего не хочет, и Тереза не была исключением. Поэтому вы простите мою забывчивость.
Теперь, однако, мне пришлось заметить Терезу. В тот момент, когда я вошел, она подняла голову и сказала:
— Харла хочет знать, почему ему нельзя сделать попытку.
Уоллак стал белым как полотно.
— Скажи этой венерианской твари: 'Ни в коем случае!' — и как можно громче.
Тереза сосредоточилась, затем спросила:
— Но почему?
— Этот Харла понимает сущность соотношения Гейзенберга?
Она ответила через несколько секунд.
— Харла говорит, что ему известна подобная теория. Но для него это абстрактное физическое понятие и ему трудно воспринять его по-другому.
— Скажи Харла, что настоящее критическое положение доктора Картер объясняется именно тем, что мы нашли способ практического применения туннельного эффекта.
— Это он понимает. Но он хочет знать, почему для первого эксперимента вы не использовали какое- нибудь низшее животное.
— Скажи ему, что использовать животных для лабораторных экспериментов можно только в странах, где всех членов лиги противников вивисекции придушили их собственными норковыми манто. Пусть-ка он поломает над этим свою венерианскую голову. Ну а теперь, Тереза…
— Что?
— Растолкуй Харла, что если нажать левую кнопку, то туннельная капсула вернется на Землю немедленно, как только он захлопнет люк. Скажи ему также, что если нажать правую кнопку, то напряжение смещения удвоится и вызовет новое перемещение материи. Другими словами, на Венеру отправится кусочек нашей лаборатории, который будет там стремиться занять пространство, уже занятое туннельной капсулой. Никто из нас не может предсказать, что именно произойдет, когда две массы попробуют занять одно и то же пространство. Есть основание предполагать, что результаты окажутся одинаково катастрофическими как на его, так и на нашем конце.
— Харла говорит, что он ни до чего не дотронется, пока не получит ваших точных инструкций.
— Отлично! Теперь, Том, — сказал Уоллак, обращаясь ко мне, — как можно объяснить различие между правым и левым?
— Разве кнопки не пометили?
— Правая кнопка окрашена в красный цвет, а левая — в зеленый.
— Разве Харла не различает цвета?
— Различать-то различает, но, насколько я понял, видит он в совсем другом спектре, чем мы. А поэтому какими именно кажутся ему кнопки, роли не играет.
— Вы могли бы выгравировать на кнопках «ТУДА» и 'ОБРАТНО'.
— И отправить венерианцу через Терезу самоучитель английского языка? — буркнул Фрэнк Крэндол.
Я посмотрел на Крэндола. Он не внушал мне симпатии: всякий раз, стоило Холли Картер выбраться из тумана теоретической физики на срок, достаточный, чтобы заметить невежду, которому для выполнения простейших расчетов требовалась машина, как появлялся Фрэнк Крэндол и уводил ее от меня. Хотите — назовите это глупой ревностью. Но что делать, я всего лишь человек!
— Крэндол, — сказал я, — даже неграмотному дикарю я смог бы объяснить, что надпись «ТУДА» состоит из четырех смешных букашек, а в надписи «ОБРАТНО» их гораздо больше.
Уоллак прервал наш спор.
— Мы ведь не предполагали встретить там разумные существа. А теперь нам надо решить задачу общения с ними.
Крэндол сделал вид, что не заметил моего сарказма, и спросил:
— Так в чем же дело, черт побери?
— В том, — сообщил я ему, — что у нас нет общей исходной точки, на которую я мог бы опереться.
— То есть?
— А то, что на Земле я смог бы объяснить различие между правым и левым любому полуидиоту, лишь бы он имел хотя бы смутное представление об окружающем мире.
— Например?
Я подумал несколько мгновений и начал не очень уверенно:
— Например, в метеорологии есть правило, справедливое для северного полушария. Когда ветер дует в спину, то левая рука указывает в сторону центра низкого давления.
— Хорошо. Ну а Венера? Должны ведь существовать общие астрономические законы.
Я покачал головой.
— А почему нет? — спросил он. — Когда мы стоим лицом к северу, солнце встает справа от нас. Разве не так?
— Да. И в южном полушарии тоже.
— Так чего же вам еще нужно? Неважно даже, в каком полушарии они находятся!
