женщина в меховой жакетке и шляпке, Элька сразу ее узнала, потому что она-то как раз в дальновизоре выглядела точно так же. Женщина вела за руку бледную девочку в меховой горжетке и тоже в шляпке. И их никто не сопровождал.
Элька с минуту поколебалась, кусая губу, потом решительно вздернула голову и пошла к ним, но Калеб, догнав ее, схватил за плечо. У него была очень сильная хватка, Элька не могла вырваться и лишь пыхтела.
— Что тут происходит, Калеб?
— Прошу прощения, ваша светлость. Это призванная ко двору девица Яничкова.
Калебу было неловко, подумала Элька, потому что он не знал, как ее представить.
— Ну, так отпусти ее, — раздраженно сказала женщина. — Зачем ты ее схватил?
— Она только сегодня прибыла, — пояснил Калеб, — еще не знает, как себя держать.
— Знаю я, как себя держать, — сказала Элька и выдернула локоть из лапы Калеба, — я только… — Она бессознательно оправила растрепавшуюся косу. От женщины так пахло духами, она была такая шикарная, а рука в перчатке, обнимавшая девочку, — такая тонкая, что Элька почувствовала себя грубой и неуклюжей. И девочка тоже бледненькая и худенькая, точно лесная дева. У них в столице плохой воздух, что ли? — Я только хотела сказать… — она набрала воздуху, — вы не серчайте, он же тогда еще холостой был, а потом и ни разу не виделся с моей мамкой, вот честное слово.
— Ты о чем? — Женщина смотрела мимо Эльки, и Эльке даже захотелось оглянуться, чтобы тоже поглядеть, что там такое. — Ах, да…
— Я ни на что не претендую, вы не подумайте.
— Да-да, — рассеянно сказала женщина, — я знаю.
— Я подумала, может… если вашей девочке не с кем играть, я с радостью. Я люблю маленьких. А у меня никогда не было сестрички.
— Ей некогда играть, — сказала женщина. На Эльку она по-прежнему не смотрела, и возникло ощущение, что женщина, разговаривая с ней, была как бы не полностью здесь. — Она учится. В пансионе. У них большая нагрузка. Я забрала ее на вечер, завтра она опять уезжает в пансион. Извини, Эля. Тебя Эля зовут, да? Нам надо идти. И ты, Эля, иди в дом. Холодно.
Женщина потянула девочку за руку и пошла прочь по дорожке. Шла быстро, чуть ссутулившись, и девочка, увлекаемая ею, даже один раз запнулась, потому что оглянулась на Эльку, которая осталась стоять на аллее, поправляя съехавшую на ухо шляпку.
— Шли бы вы и правда в дом, госпожа Яничкова, — сказал Калеб.
Утром Эльку вызвал к себе герцог.
Сперва пришли незнакомые люди, вертели Эльку в руках, стригли, причесывали, завивали горячими щипцами, сначала натянули на нее одно платье, потом сняли его и надели другое, в клеточку… Эльке было жарко, новые башмаки со слишком высокими каблуками натирали ноги, платье кололось, но она терпела. Сейчас она была рада, что господин герцог видит ее такой приличной, а то, наверное, вчера он расстроился, что Элька так плохо выглядит.
И правда, герцог отложил самопишущее перо, подошел к ней и приподнял твердой рукой подбородок, точно так, как она мечтала.
— Хорошо, — сказал он, пока она смотрела на него, стараясь не моргать. — Садись, Эля.
Элька осторожно села в кресло. В приемной на печатной машине бойко стучала коротко стриженная красивая девушка. Может, Элька выучится и тоже будет вот так стучать на машине? Скучновато, конечно, зато работа чистая. Нетрудная.
— Тебя хорошо устроили?
— Да, сударь, — Элька ухитрилась сделать книксен, сидя в кресле, — благодарю. Только… скажите этому, чтобы меня не запирали.
— Да, — задумчиво кивнул герцог, — Калеб говорил, ты была недовольна. — И прошелся по кабинету. Он заметно сутулился — наверное, потому, что все время с бумагами… — Понимаешь, Эля, — сказал он, глядя перед собой, — я не мог тебя оставить у матери. Какой-нибудь мерзавец, политический авантюрист… воспользовался бы этим родством, чтобы затеять смуту. А ты, как я понял, хорошая девочка, но очень наивная.
— Я не… — возразила Элька, но он остановил ее движением ладони.
— Пока ты тут не освоилась, я не могу тебе позволить бродить по резиденции. Ты не очень знакома с этикетом… мне не нужно, чтобы пошли слухи, что ты невоспитанна или, хуже того, не очень умна. — Он стоял, заложив руки за спину и чуть покачиваясь на носках.
Наверное, у него появилась такая привычка, потому что он хотел казаться выше, подумала Элька.
— Ты выучила ответы на вопросы? Для пресс-конференции?
— Да. А откуда вы знаете, какие они будут вопросы задавать?
— Они будут задавать те вопросы, которые им разрешено задать. Пресс-служба распространила эти вопросы заранее. Так это обычно и делается. Если кто-то из них задаст вопрос, которого в твоем списке нет, не отвечай. Просто скажи — на этот вопрос я отвечать не буду. Не «не велено», а «не буду». Ясно? — Герцог прикрыл двери в приемную, придвинул еще одно кресло и сел напротив, наклонившись к Эльке. Он тоже душился какими-то духами, и запах показался ей скорее неприятен. — Эля, послушай… я знаю, мне докладывали, что ты любишь смотреть дальновизор. Но не нужно слишком верить тому, что там говорится. На самом деле страна в сложном положении, Эля. Ледники наступают. Сельское хозяйство подорвано. Мы держимся за счет рыболовства и промышленности… и кое-каких технических новшеств. Но рыбу уводят тюлени, а дороги к рудникам и шахтам завалены снегом. Ледяные великаны…
— Их же не существует, — прошептала Элька, — ученые опровергли…
— Еще бы, — сказал герцог, — Мусеум на государственном содержании. Но я сам их видел, великанов во время контрольного облета. Они страшные, Эля. Глаза у них светят то красным, то зеленым, словно небесные огни. Когда такой выпрямляется… А если они однажды сойдут с гор?
Элька в ужасе прижала пальцы к губам.
— Ну да, есть укрепленный вал… есть бронебойные снаряды. Но если они погонят перед собой лавины… кто устоит, Эля?
— Что же делать?
— Не знаю, Эля… Пока что главное — не допускать паники.
— А поселок, который… его и правда тюлени истребили? — замирая, спросила Элька.
— Нет, — сказал герцог, — тюлени не убивают людей на суше. Это старое соглашение, оно не нарушается.
— А если с ними совсем замириться?
— Как?
— Ну, я не знаю. Если бы они опять загоняли в сети рыбу. Я знаю, так раньше было, деда говорил. — Ей было лестно, что господин герцог беседует с ней, как со взрослой. А она было начала думать о нем плохо. Что он не рад ей. А он просто тревожится за свой народ.
— Не знаю, — устало сказал герцог, — конечно, это было бы очень кстати. Но рыбаки ненавидят тюленей. Я не могу гарантировать морскому народу безопасность, а это уже… — Он резко рубанул ладонью, словно отмахнулся.
У Эльки сжалось сердце. Это и значит быть герцогом, подумала она, знать то, чего не знает никто другой. Не перерезать ленточки, не именовать корабли, не красоваться в дальновизоре… С опасностью для жизни кружить на аэроплане над снежными пропастями, над страшными ледяными великанами. Принимать решения. Ждать катастрофы.
— Что мне надо делать? — спросила она тихо.
— А?
Герцог смотрел в окно. Элька тоже посмотрела — по дорожке к стоящему у ворот экипажу шла женщина с девочкой. Лицо у господина герцога на миг стало беззащитным, каким-то очень домашним, но он тут же спохватился и вернул прежний сухой тон.
— Ничего. Отвечать на вопросы. Иногда выезжать со мной в представительские поездки. Позировать
