Кроме того, она не могла не заметить, что в последнее время он стал относиться к ней не только как к связнику. И если уж быть до конца откровенной, ей это было не безразлично. Так могла ли она в таком случае своевременно установить, что он находится в критическом положении? Не могла или не захотела?
Она ведь хорошо знала, что, если бы Галву отозвали на родину, ей бы сменили партнера и страну пребывания и они бы уже не встретились… Так где же была допущена ошибка?
Естественно, ее размышления лишь усилили тревогу, которую она считала вполне обоснованной. Однако Райн даже не догадывалась, что все обстоит иначе…
31
Ночь тянулась бесконечно, но полковник Говард терпеливо сидел в кабинете директора фирмы ТАНАСС. Чувствовавший себя разбитым Штрайтцер пил кофе, тщетно стараясь превозмочь усталость.
— Вы старый забияка, Штрайтцер, — тихим голосом сказал Говард, — и позволяете этим чехам так обращаться с вами…
Штрайтцер молчал. Он знал, что в данной ситуации любые оправдания бессмысленны. Безусловно, он мог бы напомнить полковнику, что еще чуть-чуть — и Галва насолил бы и ему, Говарду. И кто знает, что еще он выкинет в Стамбуле.
— Вас не беспокоит стамбульская акция, сэр? — спросил он без тени ехидства, потому что был уверен, что отвечать придется только ему.
— Сейчас этот чех у меня как бельмо на глазу, — ответил американец. — Но все-таки Торанце не новичок в своем деле…
О Кларке Говард не сказал ни слова: он не считал нужным информировать кого-либо о том, что его люди при проведении операций работают под контролем. И вообще, у него не было привычки делиться с кем-либо своими мыслями.
За долгие годы работы в секретной службе у Говарда выработалось профессиональное чутье на операции — как при прыжках в высоту, когда спортсмен, только взглянув на планку, уже чувствует, сможем он взять эту высоту или нет. Ему с самого начала не хотелось браться за эту операцию. И конечно, не из-за всяких там гуманных доводов: ему приходилось участвовать и в делах похуже. Просто шестое чувство подсказывало, что будет много неприятностей.
Его шеф, генерал, конечно, не отличался особым умом. За всю жизнь он самостоятельно не провел ни одной акции, не сумел внести ничего нового, и ему так и не довелось познать особенности работы разведчика. Хорошо он усвоил только одно: американской секретной службе именно сейчас необходимо провести удачную операцию против коммунистов. И Машита, по мнению генерала, являлся отличным объектом. Разве мог Говард противиться генералу, имея в качестве контрдоводов только какие-то метафизические сомнения? Полковник подчинился приказу и вылетел в Европу.
Говард добросовестно принял все меры для того, чтобы операция прошла успешно, Возился с проверкой этого пьяницы Гранднера, послал Кларка в Стамбул для проверки бармена, разобрал всю операцию до мельчайших подробностей, однако нюх не подвел его — со всех сторон надвигались неприятности. Но больше всего его разозлил Галва. Полковник сделал ставку на него: с момента первой встречи ему понравился способ мышления чеха. Он бы с радостью взял его в Центр… Галва умел владеть собой, казался непринужденным — это был его тип работника. У него не было особой необходимости посылать Галву в Стамбул, но он хотел так скомпрометировать его в глазах чехов, чтобы у того не возникало даже мысли о возвращении на родину.
Говард не опасался, что Галва попытается провалить стамбульскую операцию: он ведь не мог знать, что произошло после его вылета в Стамбул, а потому был, безусловно, уверен, что перед ним открывается прекрасная карьера агента-двойника. А если бы он и попытался что-либо предпринять, то против Торанце, а тем более против Кларка его шансы были равны нулю.
Говард испытывал к Галве чувство неприязни только из-за того, что не сумел с самого начала подобрать к нему нужный ключ.
— Галва уже не мог никого информировать, что летит в Стамбул, — сказал он, подумав. — Сам он не будет рисковать. И ему не останется ничего иного, как провести акцию…
Но не успел он закончить фразу, как его ожидал новый сюрприз. В кабинет вошел Браудер — он был не один.
— Комиссар Вольман, — представился на хорошем английском седой мужчина.
Штрайтцер беспокойно заерзал в кресле, а Говард бросил быстрый взгляд на Браудера, пожавшего плечами.
Вольман без приглашения сел и сразу приступил к делу:
— Чем занимается фирма ТАНАСС, мне совершенно безразлично…
— Перед вами директор этой фирмы, — перебил его Штрайтцер. — Я не понимаю вас.
— Вы прекрасно меня понимаете, — спокойно продолжал комиссар. — Я обнаружил трех человек в чужой квартире. Двое из них — служащие вашей фирмы, третий предъявил мне американский паспорт.
— Ну это я вам без труда объясню, герр комиссар, — с готовностью начал Штрайтцер. — Эти господа находились в квартире моего заместителя… по моему указанию и с согласия герра Галвы, вылетевшего в служебную командировку и забывшего передать мне важный документ. Он объяснил нам, где находится документ. Таким образом, эти господа делали только то, что пожелал сам герр Галва. Он не мог уже вернуться домой, потому что тогда опоздал бы на самолет. Думаю, этого объяснения для вас достаточно, не правда ли?
— Куда же вылетел герр Галва? — спросил комиссар Вольман.
— В Австрию, — брякнул не задумываясь Штрайтцер.
Говард с признательностью посмотрел на директора фирмы ТАНАСС. Это было совсем не плохо, правда, вряд ли помогло бы.
— Я говорю по-английски, — спокойно продолжал комиссар, — чтобы меня мог понять как этот мистер, — указал он на Браудера, — так и тот, — приветливо улыбнулся он Говарду.
Полковник ответил ему такой же улыбкой, но продолжал молчать. Комиссар мог вмешаться в игру только по одной причине: английский агент, хозяин бара «Романе», безусловно, получает немалый доход от продажи информации. Наверняка он за кругленькую сумму сообщил о связях Галвы с чехословацкой разведчицей и немцам.
— Ваше объяснение меня удовлетворяет, — сказал Вольман, — хотя у меня на этот счет есть и свое мнение…
Говард понял, что комиссар ищет примирения.
— Я торговый партнер фирмы ТАНАСС, господин комиссар, — заявил полковник, — и могу подтвердить слова господина Штрайтцера.
— Другого я и не ожидал, мистер… мистер… — Вольман вопросительно посмотрел на американца.
— Извините, Говард.
— Очень приятно, мистер Говард.
Штрайтцер открыл маленький бар и дружески предложил:
— Может, выпьем по рюмочке, господа?
— Да, сейчас это было бы очень кстати, — согласился комиссар и, выпив, продолжал: — Мне кажется, вам будет интересно узнать, как я попал в квартиру Галвы.
— Да, герр комиссар, будьте так добры, расскажите, — согласился Штрайтцер.
Молчаливый Браудер сидел в стороне и казался непричастным ко всему происходящему. Говард держал в руке наполненную рюмку и выжидательно улыбался.
— Нам сообщили, — сказал комиссар, — что в Мюнхене действует чехословацкая разведчица. Она поддерживала связь с вашим заместителем, герр Штрайтцер…
