- Нет, я без Валера не останусь, я умру без него.
- Но как же? Вы больны, вам ехать нельзя.
- Мне теперь лучше; с чего вы это взяли? - говорила Анна Павловна. Ей-богу, лучше, я могу ехать с ним.
- Как же вам ехать, Анна Павловна?.. Это нехорошо, вы не бережете своего здоровья для Валерьяна Александрыча, ему это будет неприятно.
- Так он хочет оставить меня одну... Что ж он не идет? Я упрошу его взять меня с собою, - произнесла Анна Павловна и залилась горючими слезами.
- Успокойтесь, Анна Павловна, успокойтесь, - говорил Савелий, с глазами, полными слез, - Валерьян Александрыч едут только на две недели.
- На две недели! Нет, я поеду с ним, я пойду за ним пешком, если он не возьмет меня.
- Отпустите, Анна Павловна! Валерьян Александрыч едет всего на две недели, это необходимо для его счастья.
- Ах, как я желаю счастья Валеру! - говорила Анна Павловна.
- Ну вот видите, а не хотите его отпустить на две недели.
- Да я не могу, вы видите, я не могу! - произнесла она раздирающим голосом, прижав руки к груди.
- Укрепитесь, Анна Павловна, вы должны это сделать для счастья и спокойствия Валерьяна Александрыча.
- Когда же он едет?
- Послезавтра.
- Послезавтра?.. Отчего он не идет? Скажите ему, чтоб он пришел по крайней мере. Пошлите его.
Эльчанинов, стоявший у дверей и слушавший весь разговор, вбежал в комнату.
- Анна! Друг мой! - вскричал он, обнимая и целуя ее.
Анна Павловна ничего не могла говорить и только крепко обвила его голову руками и прижала к груди.
- Ты едешь? - проговорила она.
- Еду, мой ангел! Это необходимо, чтобы упрочить общую нашу будущность.
- Поезжай, это необходимо для твоего счастья, я буду молиться за тебя.
- Я поеду ненадолго, мой ангел; скоро увидимся, - сказал Эльчанинов, мне надо заложить только мое имение, и ты приедешь ко мне.
- Да, чтобы недолго, пожалуйста, недолго! Сядь ко мне поближе, посмотри на меня. Ах, как я люблю тебя! - И она снова обвила голову Эльчанинова своими руками и крепко прижала к груди. - Завтра тебя не будет уже в это время, ты будешь далеко, а я одна... одна... - И она снова залилась слезами.
- С тобой останется Савелий Никандрыч, он будет тебя утешать, - говорил растроганный Эльчанинов, и готовый почти отказаться от своего намерения и опять остаться в деревне и скучать.
Всю ночь просидел он у кровати больной, которая, не в состоянии будучи говорить, только глядела на него - и, боже! - сколько любви, сколько привязанности было видно в этом потухшем взоре. Она скорее похожа была на мать, на страстно любящую мать, чем на любовницу. Во всю ночь, несмотря на убеждения Савелья, на просьбы Эльчанинова, Анна Павловна не заснула.
Начинало уже рассветать.
- Дай мне руку, Валер, - сказала она.
Эльчанинов подал. Она долго держала ее в своих слабых руках, прижимая ее к своей груди, и потом, залившись слезами, произнесла:
- Не оставляй меня, не оставляй, Валер! Мне сердце говорит, что я без тебя умру!
- Анета! Друг мой, успокойся! - говорил Эльчанинов, сам готовый плакать.
- Да, я буду спокойна, ты этого хочешь, и я буду!.. Поезжай с богом. В чем же ты поедешь, велел ли ты приготовить экипаж?
- Я покуда поеду в коляске.
- Непременно же в коляске, тебе будет спокойнее! А кто с тобой поедет?
- Я думаю взять Николая.
- Возьми Николая, он любит тебя. Позовите ко мне Николая, я попрошу, чтоб он тебе хорошо служил.
Эльчанинов вышел и через несколько минут возвратился вместе с лакеем лет сорока, рябым, но добродушным из лица и с серебряною серьгою в ухе.
- Николай, ты поедешь с барином, успокаивай его и береги, - начала больная.
- Будьте покойны, Анна Павловна, все исправим.
- Ах, как ты счастлив, Николай: ты поедешь с Валером, ты будешь видеть его, ты счастливее меня, Николай.
- Не пожалуемся, господа любят, - отвечал тот.
- Ты будешь беречь Валера, если он сделается болен, ты мне сейчас же напиши, и я тотчас приеду.
- Будьте покойны, Анна Павловна!.. Слава богу, нам не в первый раз.
- А готово ли у вас?
- Коляску вытащили, теперь укладываемся. Какую прикажете, Валерьян Александрыч, на пристяжку? Кучера говорят, что каурая очень шибко хромает.
- Какую хотите, - отвечал Эльчанинов. Ему было невыносимо грустно. Савелий Никандрыч, потрудитесь распорядиться, - прибавил он.
Савелий и Николай вышли.
Анна Павловна обняла Эльчанинова. Он чувствовал, как на лицо его падали горячие ее слезы, как она силилась крепче прижимать его своими слабыми руками. Прошло несколько минут в глубоком и тяжелом молчании.
Вошел Савелий.
- Уж начали запрягать, - сказал он.
- Пора! - проговорила больная удушливым голосом. - Собирайся и ты, Валер; что ты наденешь? Одевайся теплее.
Эльчанинов вышел; ему хотелось только одного, чтобы как можно поскорее уехать.
- Проворнее, - сказал он попавшемуся навстречу Николаю, одетому уже в дорожную шинель.
- Готово-с, прикажете подавать?
- Подавайте!
- Люди хотят проститься, Валерьян Александрыч, - присовокупил Николай.
- Посылай! - произнес с досадою Эльчанинов.
Николай вышел, и вслед за ним вошло человек двенадцать дворовых баб и мужиков.
- Прощайте, батюшка Валерьян Александрыч! - говорили они, подходя к руке барина.
- Прощайте, прощайте, - повторил торопливо Эльчанинов и забыл даже напомнить им беречь Анну Павловну и слушаться ее. Надев теплый дорожный сюртук, он вошел в спальню больной. Анна Павловна сидела на кровати. Савелий стоял у окна в задумчивости.
- Ты совсем? - сказала больная довольно спокойным голосом.
- Прощай, Анета, до свиданья! - проговорил Эльчанинов, целуя ее руку.
- Прощай! - тихо проговорила она. - Дай мне обнять тебя, я тебя провожу.
- Не делай этого, Анета, ты слаба.
- Позволь мне хоть проводить тебя, дай мне руку. - И она встала, опираясь на руку Эльчанинова.
- Прощайте, Савелий Никандрыч, - говорил тот, подавая свободную руку приятелю.
- Прощайте, Валерьян Александрыч, - отвечал Савелий, крепко сжав руку друга.
Они поцеловались, и все трое вышли в залу.
- Постой, - сказала Анна Павловна, как бы вспомнив что-то, - ты будешь писать ко мне?
- Буду, друг мой!
