франкмасонство! Кроме сего союза, нет ни одного, в основе которого лежало бы понятное лишь добрым людям. В масонстве связываются все контрасты человечества и человеческой истории. Оно собирает в свой храм из рассеяния всех добрых, имея своей целию обмен мыслей, дабы сравнять все враждебные шероховатости. Совершается это и будет совершаться дотоле, пока человечество не проникнется чувством любви и не сольется в общей гармонии.
Аггей Никитич слушал Вибеля все с более и более возрастающим утомлением, потому что когда поучали его Егор Егорыч и Мартын Степаныч, то они старались снисходить к уровню понятий Аггея Никитича, тогда как добродушный немец сразу втащил его на высоту отвлеченностей и не спускал оттуда ни на минуту.
- Мы, люди... - начал было он снова, но в это время послышался стук в дверь.
- Wer ist da?[208] - сердито отозвался на это Вибель.
- Позвольте мне ключ, достать medicamenta heroiса! - отвечал ему тоже по-немецки голос помощника.
- Какого именно? - спросил его на том же языке Вибель.
- Mercurius sublimaticus corrosivus, - пояснил помощник.
- Ah, ja, gleichviel![209] - проговорил Herr Вибель и, знаменательно качнув головой Аггею Никитичу, заметил: - Это вот свидетельствует о нравах здешних!
Аггей Никитич также ответил ему знаменательным кивком, поняв, что хотел сказать аптекарь.
А затем Herr Вибель, отперев дверь, сунул помощнику ключ и, снова заперев ее, принялся, не теряя минуты, за поучение:
- Нам, людям, не дано ангельства, и наши чувственные побуждения приравнивают нас к животным; но мы не должны сим побуждениям совершенно подчиняться, ибо иначе можем унизиться до зверства - чувства совершенно противоположного гуманности, каковую нам следует развивать в себе, отдавая нашей чувственности не более того, сколько нужно для нашего благоденствия.
На этих словах Вибеля раздался уже не легкий удар в дверь, а громкий стук, и вместе с тем послышался повелительный голос пани Вибель:
- Генрику, пора чай пить; пан Зверев, идите чай пить!
Вибель при этом развел руками.
- Мешают!.. Как тут быть? - произнес он.
- Мешают-с! - подтвердил Аггей Никитич как бы тоном сожаления и в то же время поднимаясь со стула.
- Подождите! - остановил его аптекарь. - Когда ж вы еще желаете прослушать меня?
Аггей Никитич затруднился несколько ответом.
- Завтра вечером? - решил за него Вибель.
- Будьте так добры, завтра! - подхватил вспыхнувший в лице от удовольствия Аггей Никитич.
После этого Вибель повел своего гостя в маленькую столовую, где за чисто вычищенным самоваром сидела пани Вибель, кажется, еще кое-что прибавившая к украшению своего туалета; глазами она указала Аггею Никитичу на место рядом с ней, а старый аптекарь поместился несколько вдали и закурил свою трубку с гнущимся волосяным чубуком, изображавшую турка в чалме. Табак, им куримый, оказался довольно благоухающим и, вероятно, не дешевым.
- Генрику, отчего ж ты не предложишь курить Аггею Никитичу? - сказала пани Вибель.
- А, извините! - произнес Генрик и, обтерев костяной мундштук трубки, хотел было предложить ее Аггею Никитичу.
- Нет, пожалуйста! - отказался тот, кланяясь. - Я курю Жуков табак.
- Да, это другой табак, это кнастер; а сигары вы?.. - спросил Вибель.
- Сигары я курю, - отвечал Аггей Никитич.
Услышав это, Вибель торопливо сходил в свой кабинет и принес оттуда ящик сигар.
- Рекомендую: суха и прекрасно свернута, - сказал он, подавая одну из них Аггею Никитичу, который довольно неумело закурил сигару, причем пани Вибель подавала ему свечку, и руки их прикоснулись одна к другой.
Herr Вибель вместе с сигарами захватил также и кота своего, которого, уложив на колени, стал незаметно для супруги гладить.
Пани Вибель пододвинула к Аггею Никитичу налитый стакан, а вместе с оным сливки, варенье, лимон обсахаренный и проговорила:
- Цо пан собе еще жычи?[210]
- Дзенкуен, опручь гербаты ниц венцей[211], - отвечал Аггей Никитич, и все потом занялись чаем, который, как известно, вызывает несколько к разговорчивости, что немедля же и обнаружила пани Вибель.
- Скажите, вам нравится, как его?.. Пан, пан... ну, не знаю! Пан откупщик? - сказала она.
Аггей Никитич пожал плечами.
- По-моему, - ответил он, - господин Рамзаев... человек очень странный.
- Не странный, а просто дурак, - более решительно определила пани аптекарша.
- Почему же он дурак? - пожелал знать Вибель, ударив тихонько рукой кота, который начал было довольно громко мурлыкать.
- Ах, татко, как же ты не понимаешь этого! - воскликнула необыкновенно мило пани Вибель. - Рамзаев - магнат здешний, богатый человек, и вдруг стоит вместе с оркестром в лакейской, точно ему не на что нанять капельмейстера!..
- Что ж, стоит с оркестром, - возразил ей муж, - если он сам музыкант и любит дирижировать!
- Это конечно! - согласился Аггей Никитич, которому понравился такой взгляд Herr Вибеля. - Все-таки по нашим русским понятиям, знаете, это странно.
- Мало, что странно, а глупо и смешно! - подхватила аптекарша, видимо любившая позлословить своих ближних. - А как вы находите его Анну Прохоровну, которая к вам неравнодушна? - отнеслась она к Аггею Никитичу.
- Я нахожу, что она не женщина даже, а какая-то толстая, полинялая кукла.
Herr Вибель при этом покачал головой.
Дальнейший разговор продолжался в том же тоне, и только Аггей Никитич, заметив, что старому аптекарю не совсем нравится злословие, несколько сдерживался, но зато пани Вибель шла crescendo и даже стала говорить сальности:
- Вы обратили, пан Зверев, внимание на этого несчастного инвалидного поручика? У него живот кривой, как будто бы он его вывихнул.
Аггей Никитич, припомнив фигуру инвалидного поручика и мысленно согласившись, что у того живот был несколько кривой, улыбнулся. Досталось равным образом от пани Вибель и высокой девице, танцевавшей с поручиком вальс, которая была, собственно, дочь ополченца и не отличалась ни умом, ни красотой.
- Эту длинную mademoiselle здесь прозвали чертовой зубочисткой! объяснила она об ней.
Аггей Никитич снова улыбнулся, но муж ей заметил с легким укором:
- А кто же прозвал ее, как не ты?
- Конечно, я! - призналась пани Вибель и, заметив, что Генрику ее широко и всласть зевнул, сказала ему: - Что ж ты, татко, сидишь тут и мучишься? Ступай к себе спать.
Аггей Никитич, разумеется, при этом поспешил взяться за фуражку.
- Ах, нет, нет! Вы извольте оставаться и посидите со мной! воскликнула ему торопливо аптекарша, отнимая у него фуражку.
- Посидите с ней! - попросил его и Вибель, а затем, сказав: - До завтра! - ушел вместе с котом своим.
Оставшись таким образом с глазу на глаз, пан исправник и пани аптекарша почувствовали некоторый конфуз.
- Ну-с! - начала она, уложив красивый подбородочек на кулаки своих опершихся на стол рук, которые при этом обнажились до локтя.
- Ну-с! - повторил тоже и Аггей Никитич, невольно устремляя глаза на обнаженные руки аптекарши.
