Г. В. Ф. Гегель
Учение о бытии
От издательства
{VII}В недалеком будущем, — писал Плеханов в 1891 г., — можно ожидать нового оживления интереса к философии Гегеля. «Огромные успехи рабочего движения, вынуждающие так называемые образованные классы интересоваться той теорией, под знаменем которой оно совершается, заставят эти классы заинтересоваться также историческим происхождением этой теории.
А раз они заинтересуются этим, они скоро придут к Гегелю, который превратится, таким образом, в их глазах из 'философа реставрации' в родоначальника самых передовых теперь идей.
И вот почему можно наперед предсказать, что хотя интерес к Гегелю и оживится в образованных классах, но что они уже никогда не будут относиться к нему с той глубокой симпатией, какую они питали к нему лет шестьдесят тому назад в странах немецкой культуры. Напротив, буржуазные ученые с жаром примутся за 'критический пересмотр' философии Гегеля, и много докторских дипломов приобретено будет в борьбе с 'крайностями' и с 'логическим произволом' покойного профессора…
Возрождение интереса к гегелевской философии послужит для беспристрастных людей поводом к самостоятельному изучению его сочинений, и это будет хотя и нелегкой, но чрезвычайно плодотворной умственной работой. У Гегеля очень многому научатся те, которые действительно стремятся к знанию»[1].
Предвидение Плеханова оправдалось полностью. Буржуазные ученые, различные доктора философии потратили уже немало усилий, чтобы вытравить революционно-диалектические моменты из гегелевской философии, доказать их «логическую произвольность» и, в то же время, представить как сущность гегелевской философии действительно произвольные идеалистические схемы, составляющие консервативный момент в системе великого диалектика-идеалиста.
Но мы наблюдаем и встречное течение — большой интерес к Гегелю среди марксистов, особенно у нас в СССР. Этот интерес к Гегелю, как предшественнику Маркса, направлен на диалектическую революционную сторону его учения, чтобы {VIII}использовать ее для разработки и дальнейшего развития марксизма. И сам интерес к гегелевской философии вызван широким распространением марксизма у нас, необходимостью дальнейшей разработки марксистской методологии и теми гигантскими задачами, которые стоят перед марксизмом в области конкретных наук, особенно естественных наук.
Изучение марксизма широкими массами обусловлено тем, что построение новых, коммунистических общественных отношений, в условиях необычайно сложной и напряженной борьбы, по самому характеру своему требует от всех своих участников сознательного, научного, марксистского подхода ко всем практическим задачам. Каждый практический шаг должен быть освещен светом теории, политика должна быть неразрывно связана с философскими основами марксизма. Теория марксизма является, таким образом, необходимым руководством в практической работе.
Вместе с тем построение коммунистических производственных отношений связано с преодолением буржуазного мировоззрения марксистским мировоззрением. Марксистское мировоззрение является итогом всей предшествующей истории развития практики, конкретных наук и философии. Но современные науки находятся под влиянием буржуазной философии и буржуазной идеологии вообще. Поэтому, наряду с знанием всех положительных достижений современной науки и дальнейшим развитием науки под руководством марксизма, необходима борьба с буржуазной философией и ее влиянием в современных науках. Это относится не только к общественным наукам, в которых непосредственно и ярко отражается буржуазная идеология, но и к наукам естественным. Несмотря на диалектический характер результатов, достигнутых современным естествознанием, буржуазные ученые подходят к их синтезу, в большинстве случаев, с метафизическим методом. Отсюда противоречие между добытыми результатами естествознания и метафизической методологией. Накопленное естествознанием богатство содержания не мирится со старыми логическими формами, не может быть синтезировано на основе метафизического метода. Поэтому мы имеем глубочайший кризис логических основ современного естествознания — кризис метафизической методологии, что, при невозможности для буржуазных ученых прямо и сразу подняться от метафизического к диалектическому материализму, обусловило кризис современного естествознания, различные идеалистические течения в нем. Выход естествознания из кризиса, преодоление идеализма в области естествознания (а в наших условиях идеализм пытается наступать под прикрытием конкретных знаний) возможно только через преодоление метафизических и идеалистических философских основ современной науки и через синтез диалектических по своему существу результатов науки на основе адекватной им материалистически-диалектической методологии.
Таким образом задачи, стоящие перед марксизмом, выдвигают на первый план необходимость глубокого изучения и разработки марксистской философии.
Но марксистская философия была подготовлена всем развитием человеческой практики, конкретных научных знаний и философии. Особенное значение в подготовлении марксистской философии имеет философия Гегеля. Марксистская {IX}философия «снимает» философию Гегеля. Она является ее отрицанием, но вместе с тем продолжением и возводит положительное содержание гегелевской диалектики на новую, высшую ступень. Поэтому разработка материалистической диалектики и глубокое изучение марксизма невозможны без изучения истории философии и особенно философии Гегеля. «Нельзя, — говорит Ленин, — вполне понять 'Капитала' Маркса и особенно 1 его главы, не проштудировав и не поняв всей 'Логики' Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса полвека спустя»[2].
Изучение Гегеля особенно необходимо потому, что Маркс и Энгельс не дали систематического изложения материалистической логики. Систематическое изложение диалектики мы имеем лишь у Гегеля. Но гегелевская диалектика — идеалистическая диалектика. Она исходит из совершенно ложной идеалистической основы и поэтому противоречива по самому своему существу: Гегель пытался дать диалектику, конкретную логику на основе идеализма, — на абстрактной основе. Все богатство конкретного содержания своей логики, все богатство категорий Гегель хотел вывести из саморазвития понятия, из логического развертывания самих категорий. Но категории, взятые как самостоятельные сущности, логически порождающие друг друга, превращаются в пустые абстракции, а из движения абстракций нельзя вывести то богатство содержания, которое Гегель включил в свою Логику. И если мы имеем в Логике Гегеля богатейшее конкретное содержание, если «мистификация, которой диалектика подвергается в руках Гегеля, нисколько не мешает тому, что он впервые изобразил всеобъемлющим и сознательным образом ее всеобщие формы движения» (Маркс) и «в произведениях Гегеля имеется обширная энциклопедия диалектики, хотя и развитая из совершенно ложной исходной точки» (Энгельс), — то только потому, что конкретное содержание, все основные категории логики взяты Гегелем из действительности, что под «мистической оболочкой» самодвижения абстрактных форм чистой мысли скрываются всеобщие законы развития материальной действительности. Отсюда противоречие между конкретным содержанием гегелевской логики и абстрактной, идеалистической ее формой. Это противоречие показывает, с одной стороны, несостоятельность идеализма, невозможность идеалистического, чисто логического выведения конкретного содержания логики; с другой стороны — наличие конкретного содержания, противоречащего идеалистическому, абстрактному, логическому способу выведения, — делает необходимой и возможной материалистическую переработку гегелевской диалектики путем вскрытия за абстрактными формами самодвижения понятия конкретных законов развития действительности. Выход из противоречия
