формальное опосредывающее; но как абсолютная отрицательность, отрицательный момент абсолютного опосредывания есть единство, которое есть субъективность и душа.
3. В этом поворотном пункте метода течение познания вместе с тем возвращается обратно в себя. Эта отрицательность, как снимающее себя противоречие, есть восстановление первой непосредственности, простой общности; ибо непосредственно другое другого, отрицательное отрицательного, положительное, тожественное, общее. Это второе непосредственное, если вообще желают считать, есть во всем течении мышления третье относительно первого непосредственного и опосредованного. Но оно есть также третье относительно первого или формального отрицательного и абсолютной отрицательности или второго отрицательного; поскольку же это первое отрицательное есть уже второй термин, то считаемое третьим может считаться также четвертым, и вместо тройственности отвлеченная форма может быть признаваема четверичностью; отрицательное или различение можно таким образом считать двойственностью. Третье или четвертое есть вообще единство первого и второго моментов, непосредственного и опосредованного. Хотя это единство, равно как вся форма метода – троичность – есть лишь совершенно поверхностная внешняя сторона способа познания; но одно указание на нее и притом в определенном приложении, ибо сама отвлеченная числовая форма была известна уже ранее, однако установлена без понятия, а {208} потому и без последствий, должно также считаться бесконечною заслугою кантовой философии. Умозаключение – также тройственное – всегда признавалось общею формою разума, но оно отчасти считалось вообще некоторою вполне внешнею, не определяющею природы содержания формою, отчасти же, так как оно в формальном смысле протекает лишь через рассудочное определение тожества, ему не хватает существенного, диалектического момента, отрицательности; последнее выступает в тройственности определений, так как третье определение есть единство двух первых, но последние, как различные, могут быть в единстве, лишь как снятые. Формализм хотя также усвоил себе тройственность и удержался в ее пустой схеме; но поверхностная беспорядочность и пустота нового, так назыв. философского построения, состоящего единственно в том, чтобы повсюду придерживаться этой формальной схемы, без понятия и имманентного определения, и употреблять ее для установления внешнего порядка, сделали эту форму скучною и приобрели ей дурную славу. Однако пошлость этого употребления не может еще уничтожать его внутренней стоимости, и все же следует высоко ценить то, что тем самым найден хотя бы непонятный еще образ разумного.
Ближайшим же образом третье есть непосредственное, но через бытие опосредования, простое через снятие различения, положительное через снятие отрицательного, понятие, реализовавшее себя через инобытие, совпавшее с собою через снятие этой реальности и восстановившее свою абсолютную реальность, свое простое отношение к себе. Этот результат есть поэтому истина. Он есть настолько же непосредственность, насколько опосредование; но эти формы суждения: третье есть непосредственность и опосредование, или: оно есть их единство, не в состоянии схватить его, так как он не есть покоящееся третье, а именно это единство, которое есть опосредывающее с самим собою движение и деятельность. Как начинающее есть общее, так результат есть единичное, конкретное, субъект; чтo первое есть в себе, то второе есть также для себя, общее положено в субъекте. Два первых момента тройственности суть моменты отвлеченные, неистинные, которые именно потому диалектичны и через эту свою отрицательность становятся субъектом. Самое понятие, ближайшим образом, для нас, есть как сущее в себе общее, так и сущая для себя отрицательность, а также, как третье, сущее в себе и для себя, общее, прошедшее через все моменты умозаключения; но третье есть и заключение, в коем оно опосредовано с самим собою через свою отрицательность и тем самым положено для себя, как общее и тожественное своих моментов.
Этот результат, как возвратившееся в себя и тожественное себе целое, вновь сообщило себе форму непосредственности. А тем самым оно само таково, каким определило себя начинающее. Как простое отношение к себе, оно есть нечто общее, и отрицательность, составлявшая его диалектику и опосредование, совпала в этой общности также в простую определенность, которая может вновь быть началом. Может ближай{209}шим образом показаться, что это познание результата должно быть некоторым его анализом и потому вновь выделить те же определения и их ход, через которые он произошел и рассмотрен. Но если бы рассмотрение предмета действительно было произведено таким аналитическим путем, то оно принадлежало бы вышерассмотренной ступени идеи, ищущему познанию, сообщающему о своем предмете лишь то, что есть, не касаясь необходимости его конкретного тожества и его понятия. Метод же истины, понимающий предмет, хотя, как показано, сам аналитичен, так как он остается совершенно в понятии, но равным образом и синтетичен, так как через понятие предмет становится диалектическим и определенным, как другой. При новой основе, образуемой результатом, как возникший вновь предмет, метод остается тем же, как и при предыдущем предмете. Различение касается лишь отношения основы, как таковой; она, правда, теперь непосредственна, но ее непосредственность есть лишь форма, так как она (основа) была, вместе с тем, результатом; ее определенность, как содержание, есть поэтому уже не просто нечто усвоенное, а выведенное и доказанное.
Здесь впервые содержание познания, как таковое, входит в круг рассмотрения, так как оно теперь принадлежит методу, как выведенное из него. Самый метод расширяется через этот момент в систему. Ближайшим образом, начало в отношении содержания должно бы было быть для нее совершенно неопределенным; она является тем самым лишь формальною душою, для которой и через которую начало было определено исключительно по своей форме, именно как непосредственное и общее. Через вышеуказанное движение предмет получил определенность для себя самого, которая есть содержание, так как совпавшая в простоту отрицательность есть снятая форма и противостоит, как простая определенность, своему развитию, прежде всего своей противоположности к общности.
А так как эта определенность есть ближайшая истина неопределенного начала, то она отвергает последнее, как нечто несовершенное, равно как и самый метод, который, исходя от него, был только формальным. Это может быть выражено, как определенное теперь требование, чтобы начало, так как оно в противоположность определенности результата само есть нечто определенное, было принято, не как непосредственное. а как опосредованное и выведенное; что может показаться требованием бесконечного идущего вспять прогресса в доказательстве и выводе; а так как из нового начала, которое должно быть получено, через движение метода должен также проистечь некоторый результат, то прогресс направляется также и вперед в бесконечность.
Было уже часто указано, что бесконечный прогресс принадлежит вообще чуждой понятию рефлексии; абсолютный метод, имеющий своими душою и содержанием понятие, не может приводить к нему. Ближайшим образом может показаться, что такие начала, как бытие, сущность, общность, суть такого рода, что они обладают полною общностью и бессодержательностью, какая требуется для совершенно формального начала, каким оно {210}должно быть, и потому, как абсолютно первые начала, не требуют и не допускают никакого дальнейшего обратного движения. Так как они суть чистые отношения к себе, непосредственные и неопределенные, то в них правда, нет различения, сейчас же положенного в каком-либо ином начале между общностью его формы и его содержанием. Но неопределенность, составляющая единственное
