не появлялся! Да и не похоже, чтобы Антиох был способен на такую… гадость.
– М-да? – недоверчиво хмыкнула Женька. – А вот Александр Михайлович другого мнения.
– Сашка Корж? – воскликнула Маргарита. – Он что, у нас в отделении?
– Только что ушел, – подтвердила сменщица. – Я почему задержалась-то? Здесь все утро шастали менты, допрашивали, опрашивали… Ходили по палатам, заглядывали к «вобле» и к заведующей – кучу бумаги извели. Хотели тебя вызвать, но прибыл Корж и сказал, что с этим можно обождать. – Медсестра цокнула языком. – Он у тебя классный мужик!
– Почему – у меня? – покраснела Маргарита.
– Ну не у меня же! Он тебя защищал по полной программе. Я ж говорю – классный мужик. И дело свое сделал классно: наорал на заведующую, чтобы та увеличила штат медперсонала и чтобы не дергала его людей по всяким пустякам.
«Что же здесь классного?» – хотела воскликнуть Маргарита, а вслух спросила:
– А убийцу… так и не нашли?
– Александр Михайлович сказал, что убийства не было. А халатность, если и была, то со стороны заведующей. Словом, быстренько все уладил. А еще дождался Журналова, который с девяти заступил на дежурство, и попросил его быть твоим опекуном и куратором! Тот, ессесна, согласился…
– Прекрасно, – тяжело вздохнула Маргарита. – Классный мужик все уладил… Это все новости, Женька?
– Не совсем… – ответила та и замялась.
– Ну что там еще? Говори мне уж все до кучи.
– Битюцкий умер, – тихо сказала Женечка. – Не выкарабкался.
– Когда?
– Вчера вечером… Через полчаса после твоего ухода…
В трубке на мгновение наступила тишина.
– Через полчаса? – ошеломленно прошептала Маргарита.
– Но к тебе никаких претензий, – заверила сменщица. – Просто…
– Что – просто?
– Просто непонятно, зачем ты ввела капельно кавинтон, а струйно – пирацетам…
– Щевьев велел!
– Никаких письменных предписаний не было…
Полдня после этого разговора Маргарита бродила по дому сама не своя. Мысли путались. Она думала про Сашку, который грубо и очень формально «уладил» дело, даже не удосужившись всерьез заняться расследованием (значит, он не поверил ей, значит, он считает ее истеричкой, которая придумывает страхи и боится собственной тени!), про разбитую фотографию и оклеветанного Антиоха, про пышущую злобой после беседы с оперативником «воблу», про самодовольного Журналова, про несчастного Битюцкого и трусливого Щевьева, отказавшегося подтвердить свои устные предписания.
В три часа, даже не притронувшись к обеду, который состоял из горохового супа и пожаренного филе трески, Маргарита стала собираться на встречу. Быстрыми, точными штрихами она нанесла немного косметики, чтобы снять следы усталости с лица, подкрасила ресницы и аккуратно уложила волосы, оставив челку, которая всегда придавала ей деловой и серьезный вид. Для сегодняшнего, не очень приятного разговора она выбрала фисташковый брючный костюм с коричневым широким поясом и коричневые же туфли на невысоком каблуке.
– Ты далеко? – хмуро поинтересовалась мать. – Я думала, выходной день проведешь с сыном. Он совсем от рук отбился. Игрушки за собой убирать не хочет и повсюду оставляет обертки от конфет.
– Я ненадолго. – Маргарита виновато заморгала. – Мне нужно к Танкованам. А Тошка, я уверена, будет молодцом.
– Чего тебе там, медом помазано?
– Я не одна. С Сашкой Коржом. – Маргарите не хотелось рассказывать подробности. – Он собирался о чем-то их расспросить.
– Танкованов давно пора к ногтю! – буркнула мать. – Бизнесмены доморощенные! Вырастили сыночка- подлеца и в ус не дуют!
Едва Маргарита переступила за порог, как тут же пожалела, что легко оделась.
Несмотря на то что небо было чистым и солнце, выкатившись из лунки зенита, все еще старалось вовсю, холодный ветер, процеженный сквозь лесное сито, нахально лез за пазуху, продувал легкую льняную материю, студил спину и руки.
Двор, еще накануне присыпанный пудрой лунного света, теперь тонул в лучах студеного солнца и выглядел совсем по-другому. Две пихты тянули вверх мохнатые ветви, хватаясь за уходящее тепло. Ледяная вода в колодце бросала танцующие блики на покосившуюся крышу, а поверженная телега поскрипывала, с трудом удерживая натянутую бельевую веревку с тяжелым, сырым пододеяльником.
Маргарита остановилась на крыльце, подумывая, не повернуть ли назад и не переодеться ли в синий твидовый костюм, как вдруг ослепительный луч солнца, скользнув по перилам, ткнулся в темное бесформенное пятно на двери.
Маргарита едва успела подумать: «Странно. Этой безобразной кляксы еще вчера здесь не было», как неожиданно похолодела от ужаса.
Это было не пятно. И не клякса…
Голодный, худой пес, нарисованный то ли краской, то ли гуталином, свирепо скалил пасть на покрытой олифой дверной доске.
10
– Что вы задумали? – спросил Максим, выходя из лифта и громыхая чемоданом по грязному кафелю. – Зачем вы дали им свой домашний адрес?
– Полагаю, ничего страшного не случится, если вы проведете несколько дней у меня, – спокойно ответила Татьяна. – Мои юристы подыщут вам недорогое жилье. На это уйдет какое-то время. Не на чердаке же вам жить, в самом деле?
– Минуточку! – Танкован остановился, пристроил тяжелый чемодан между ног и вытер ладонью лоб. – Значит, вы не допускаете, что у меня могут быть друзья… подруги, наконец? Вы считаете, что я пропаду без вашего участия? Сгину без вашей материнской заботы?
– А вы хам, – беззлобно заметила Михеева. – Что же вы не засыпали оперативника адресами друзей и подруг? Почему стушевались?
– Я растерялся, – мрачно признался Максим. – Столько всего навалилось на мою голову в последние дни…
– А я не растерялась, – отрезала Татьяна. – Потому что поняла, что этот рыжий вас просто так не отпустит.
Вы ему не понравились. – Она усмехнулась. – И я его где-то понимаю.
«Ого! – стукнуло в голове у Максима. – Вот тебе и первое признание, фон Штыц!»
– Спасибо, – буркнул он. – Вы умеете приободрить человека.
– Я его понимаю, как если бы была на его месте – мужчиной-оперативником, – с улыбкой пояснила адвокатесса.
– Что же во мне такого неприятного с точки зрения мужчины-оперативника? – ехидно поинтересовался он.
– Во-первых, внешность. – Блондинка выставила ладонь и кокетливо загнула мизинец с блестящим ноготком. – Лицо побитое, но смазливое, футболка несвежая, но подчеркивающая достоинства фигуры. Во-вторых, поведение. – Она загнула безымянный палец. – Сразу обзавелись адвокатом – это полбеды, но вы – бабник, это заметно неискушенному взгляду, а таких мужики-оперативники не жалуют. Уверяю: этот рыжий искренне пожалел, что кастрировали не вас!
– Комплексы? – удивился Максим. – У ментов?
– Они тоже люди, – усмехнулась Татьяна. – И в-третьих…
– Достаточно во-первых и во-вторых! – перебил он. – Вам нельзя ставить себя на место мужчины- оперативника. Интуиция вас подводит.
– И в-третьих, – повторила Михеева. – Происшествие действительно очень смахивает на месть. А в
