банты на груди у каждого и кумачовые ленты на шапках.
Впереди шел высокий, худощавый, с длинным носом и быстрыми глазами навыкате, одетый в кожаную куртку, красные галифе с хромовыми леями, обутый в новые сапоги со скрипом. Почти у самых колен болталась деревянная кобура, из которой выглядывала рукоятка револьвера с привязанным к ней цветным шнурком. На левом плече дулом вниз висел легкий карабин.
На втором незнакомце — невысоком и коренастом, ладно сидел полушубок черной дубки с серым смушковым воротником и такой же оторочкой по верхней поле и внизу. За спиной у коренастого торчала винтовка с примкнутым ножевым штыком, в правой руке он держал наготове револьвер, а левая поигрывала ременной плеткой. Лицо у него было красное, с небольшими усами врастопырку, глаза-щелочки — не разглядеть, куда они смотрят и что видят. — Держался он на шаг позади первого.
— Здравия желаем! — простуженным голосом сказал высокий и хотел было подать Наде руку, но передумал и сунул в карман кожанки.
— Здравствуйте, — сказала Надя и приветливо пригласила: — Проходите, пожалуйста.
— Это точно, само собой, — сказал высокий и, обернувшись к товарищу, тоном приказа добавил: — Продвигайся, Юрочка, и чтоб глаза и уши на взводе.
— Так я... Будьте спокойны, товарищ комиссар. Все как есть, — с подобострастием ответил коренастый.
— Моего адъютанта зовут Юрочкой. Так что не следует забывать. А я — комиссар Кобзин.
— Все как есть, — подтвердил Юрочка. — В полной соответствии!
Ткнув в сторону Нади пальцем, высокий спросил Василия:
— Кто такая? Только чтоб правду, иначе — секирь башка!
— У нас живо! — подтвердил Юрочка.
Высокий метнул в него недовольный взгляд.
— Она? Надежда-то? Так она что... — переминаясь с ноги на ногу, заговорил Василий, всеми силами стараясь не выдать, сдержать дрожь, от которой сотрясались все его внутренности. — Она... при... прислуга по дому.
— Ты не трясись! — прикрикнул Юрочка, громко хлопнув плетью по голенищу сапога. — Не люблю, понимаешь.
— Юрочка! — одернул его высокий. И обратился к Наде: — Юрочка насквозь революционер и насмерть не терпит буржуазистов. Его аж трясучка бьет. Так они же, гады, нашего брата и по тюрягам и по этапам! Мы им теперь устроим шухер, падлам! Кишки вымотаем! Извиняюсь, мадам, за такое выражение. Значит, прислуга?
— Да. За горничную была, — сдержанно ответила Надя.
— Значит, своя. Пролетаристка. Хорошо. Ну, а он кто? — теперь уже у Нади спросил высокий и ткнул пальцем в сторону Василия.
— Работник: и конюх, и сторож...
— Тоже приятно. Теперь отвечайте на наши законные вопросы, потому как мы Советская власть и имеем полное право. Ясно сказал? — обратился к обоим высокий.
— Так чего ж тут, как бог свят! — размахивая руками, заспешил Василий.
— Значит, мадам, ваши буржуи тягу дали? — спросил высокий.
— Да. Сбежали, — с готовностью ответила Надя.
— Кашалоты, — зло бросил Юрочка.
— Так понимают же, паразиты, — добавил высокий и продолжил допрос: — Оружие в доме есть?
Надя и Василий переглянулись. Никогда никакого оружия в доме они не видели. Правда, Надя знала, что у Ивана Никитича был револьвер, но она знала также и то, что с револьвером Стрюков никогда не расставался.
— Вот только ружье у Василия, — сказала Надя. — Для караула,
— Тоже — оружие! — недовольно прервал Надю Юрочка. — Нам бонбы надо, пулеметы, а не дерьмо собачье...
— Юрочка, извинись перед дамой, — потребовал высокий,
— Так я что? Я ничего, — недовольно буркнул коренастый и многозначительно добавил: — Время только зазря тратим, я так понимаю.
Высокий кивнул головой.
— Хозяин много добра уволок? — спросил он.
— Почти ничего, — ответила Надя. — В чем были, в том и поехали.
— Приятно, — не без удовольствия отметил высокий. — Все барахло ликвизируем для революционного пролетариата. А теперь еще один вопрос, самый главный. С золотишком как? Прихватили?
— И не темнить! — прикрикнул Юрочка, поигрывая плетью.
— Я не заметила.
— Дико! — возмутился высокий. — Пролетариат, можно сказать, кровь свою проливает, а она не заметила! Разве же такая бывает солидарность?
— А может, вы заодно с ними?! — прошипел Юрочка и, кинувшись к Наде, крепко стиснул ее руку.
— Да вы что говорите?!
В голосе Нади было столько возмущения и обиды, что незнакомцы поняли: она говорит правду. Юрочка отпустил ее руку, а высокий покровительственно сказал, хлопнув ее по плечу.
— Признаем, мадам. Тут такое дело, что революции нужно золото...
— Вот так! — поддержал Юрочка и провел ладонью по горлу.
— Придется обыск. Как ты по этому вопросу кнацаешь? — глубокомысленно обратился высокий к Юрочке.
— Рванем.
— Разрешите, мадам? — Было это сказано скорее в тоне приказа, и Надя именно так и наняла.
— Смотрите, воля ваша, — сдержанно ответила она.
— Спервоначалу пройдемся, обглядимся, что и чего, — предложил высокий.
— А вы от нас никуда! Ни на шаг! — приказал Юрочка и пригрозил плетью приотставшему Василию. — А чуть чего, все пули в рот тебе пошвыряю. — Увидев в столовой накрытый стол, он кинулся к Наде: — А это почему на столе собрано? Для кого жрачка?
— Резон, — поддержал высокий и протянул руку к кобуре. — Ну? Кого ждете?
— И без обмана! А то враз к стенке! — взвизгнул Юрочка.
— Спокойно, Юрочка! Я тебя прошу — прижми нервность, — многозначительно сказал высокий. — Мадам, так для кого вся эта обильная шамовка? По-быстрому!
— Для вас, — ни на кого не глядя, сказала Надя.
— Врешь...
Надю, словно плетью, хлестнула площадная брань. Она даже вздрогнула, как от удара, и оторопело глянула на Юрочку.
— Чего уставилась?! — опять взвизгнул он и поднял руку с плетью, намереваясь ударить девушку, но его остановил высокий.
— Я говорю — ша! — грозно прикрикнул он.
Надя была в смятении: то, что перед ней красные, поначалу не вызывало никакого сомнения, но окрики Юрочки, его угрозы настораживали; удивляло и то, что этот злобный человечишко в присутствии комиссара допускает брань и грубость. О комиссаре Кобзине Семен говорил только хорошее. Правда, комиссар сдерживает Юрочку, но вообще у них какие-то удивительные отношения. И говорят они не совсем обычно. Да, комиссар хорошо одернул Юрочку, но и в нем самом тоже есть нечто такое, что вызывает беспокойство и настораживает.
— Для кого собрано на столе? Ну? — продолжал Юрочка.
— Я правду сказала, — обращаясь к высокому, сдержанно промолвила Надя. — Стол накрыт для вас. Сама собирала.
— Персонально? Такого не может быть! Потому как вы не могли знать об нашем визите. Тут получается каша-малаша, — все больше настораживаясь, сказал длинный. — Так я излагаю, Юрочка?
— А я что? — зло буркнул Юрочка и недовольно отвернулся.
