— Нет, это не его слова, но в общем и целом беседа сводилась именно к этому. В былые времена я мог сказать, что она обратилась бы ко мне. Мы близко дружили, росли вместе, она была мне как младшая сестренка, но мой отец все разрушил своим ужасным замыслом. А чего еще было ожидать? Китти странная, милая, забавная, искренняя, но при этом очень одинокая. Я души в ней не чаял. Думаю, она во мне тоже, пока отец все не испортил. Вчера я действительно спросил ее, почему она не звонит мне, когда ей плохо, а Китти сморозила какую-то чушь. Мол, у меня теперь нет телефона. Как будто это причина вычеркнуть меня из своей жизни. Вы что-то сказали?
— Нет, — Джордж покачал головой, — продолжайте. К кому она обратилась бы, если не к вам?
— Вообще-то парни вьются вокруг нее, как пчелы, куда бы она ни пошла, но я не могу себе представить, чтобы она обратилась к кому-то из них. Думаю, это был бы человек постарше. Тетка, например, та, что ее растила, да вот только она умерла около года назад. Ее управляющий, милый старикан, она знает его всю жизнь, или Рей Шелли, неофициально он ее дядя, они всегда прекрасно ладили друг с другом, особенно после того, как он попытался заступиться за меня, когда разразился этот скандал. Пожалуй, это все. Ну, что, невелика от меня помощь?
— Возможно, не так уж и мала.
— Не поймите меня превратно. Я хочу помочь Китти, а не вам. Не обижайтесь, я знаю: вы исполняете свой долг. Но я не полицейский, я всего лишь друг Китти.
— Ладно, — сказал Джордж, примиряясь с тем, что его исключили из числа людей, — это понятно. Между прочим, надеюсь, мой сын ясно дал понять, к какой категории он относится? — По мелькнувшей в глазах Лесли улыбке он понял, что Доминик заслужил теплый прием в этом доме.
На пороге Джордж обернулся и добавил:
— Да, вот еще что. Наверное, вам приятно будет узнать, что мы все-таки нашли человека, подтвердившего ваши показания. Оказывается, в конце улицы живет один углекоп, работающий в ночную смену в Уоррене. Он вылезал из шахтерского автобуса на углу, когда вы свернули на эту улицу. Теперь мы довольно точно знаем время. Без четверти одиннадцать плюс-минус две минуты. Вот так.
— Понимаю, — медленно проговорил Лесли. — Что ж, спасибо за добрую весть. Пару дней назад она обрадовала бы меня гораздо больше. Как вы говорите, теперь это уже не имеет большого значения.
— Мы только вчера вечером вспомнили про шахтерский автобус. Будь иначе, я бы вам раньше сказал. Ну, удачи вам с вашей «Радостной женщиной». Как вы ее повезете? На автобусе как-то неловко. Я мог бы предложить вам фургон, если есть нужда.
— Очень вам благодарен, мы берем фургончик Барни Уилсона, когда он не пользуется им. Он дал мне запасной ключ, чтобы я мог брать машину, когда нужно. Он держит его в гараже департамента, что на автостраде, поскольку дома гаража нет.
— Вы надежный парень, — похвалил его Джордж, выходя на лестницу. — Многие не побоялись бы доверить вам и своих жен.
Он медленно ехал домой и думал: что ж, эта встреча кое-что дала, хотя остались кое-какие досадные мелочи. Например, «Радостная женщина», это захудалое творение низменного происхождения и затрапезного вида, за которое проницательный торговец готов был выложить целых шестьсот фунтов. Есть ли связь между картиной и смертью Армиджера? Она не укладывалась в версию, которую Джордж начал обдумывать после вчерашнего визита к Китти, но, если картина окажется ценной, может статься, что связь есть. Во всяком случае, такую возможность следует рассмотреть, и повнимательнее.
Впрочем, если убийство совершено из-за денег, то уж, конечно, речь идет не о нескольких тысячах, которых, возможно, и стоит это в высшей степени значительное произведение искусства. Речь может идти только обо всех деньгах Армиджера, тех самых, которые, как наивно полагал Лесли, рано или поздно должны были достаться ему. Четверть миллиона или около того. Неужели он действительно смирился с мыслью, что придется обходиться без них? Даже если он не мог поправить свои дела и был внутренне готов жить в столь непривычной ему бедности, разве нельзя допустить, что он согласился бы пойти сколь угодно далеко, поняв, что судьба предоставляет ему сказочную возможность вернуть себе богатство?
Нет, об этом можно забыть. В тот вечер Лесли ушел из «Веселой буфетчицы» безо всяких дурных намерений. Он хотел прогуляться до дома пешком. Что ж, так он и поступил. Это подтверждается вполне убедительными показаниями углекопа. Он не стал бы околачиваться у пивной и, случайно увидев паническое бегство Китти, возвращаться в павильон, чтобы завершить начатое ею дело. Это исключено. К тому времени Лесли уже был в Комербурне — в миле с четвертью от места преступления. Если убийца он, значит, возвращение в павильон было намеренным, но намерение это зародилось внезапно. Может быть, он услышал крик Китти и поспешил на помощь?
Джордж пришел к этой мысли, лишь когда ему, наконец, стало ясно, что он уже не сомневается в невиновности Китти. Он не понимал, чья это заслуга — то ли самой Китти, то ли Доминика. Во всяком случае, Джордж не удивился. Он всего лишь признавал истину, установленную двадцать четыре часа назад. Признавал с большим опозданием.
Не Китти. Кто-то другой. Кто-то, кому она позвонила из Вудз-Энда? Допустим, возбужденная Китти сказала кому-то, что Армиджер лежит без сознания в амбаре. Допустим, этот кто-то имеет или неожиданно находит вескую причину добить Армиджера. Вину можно свалить на Китти. Редкая удача. Такой шанс выпадает раз в жизни.
На эту мысль Джорджа навела сама Китти. Разумеется, совершенно бессознательно. «Если меня осудят, я не смогу получить наследство, ведь так? Что же тогда будет с деньгами?» И еще: «Прекрасно! Тогда Лесли и Джин больше не придется нуждаться, они будут богаты».
Стечение совершенно случайных обстоятельств создало убийце идеальные условия. Ему не пришлось даже терзаться муками совести из-за гибели Китти. Ведь она «совершила» неумышленное убийство, за которое не приговаривают к смертной казни. Но даже если убийство неумышленное, виновник не может получить наследство после смерти жертвы. Если бы Китти осудили, она, даже лишившись денег Армиджера, вышла бы из тюрьмы обеспеченной и еще довольно молодой женщиной. Четверть миллиона. Да за такие деньги убийца сумел бы даже убедить себя в том, что не причинил ей особого зла. Этот куш наверняка заглушил бы любой голос совести.
В этих рассуждениях было два слабых места. Во-первых, Лесли не имел машины, на которой он мог бы примчаться в тот вечер к амбару. Во-вторых, у него не было телефона. Позвонить Лесли можно было только днем на работу. Два непреодолимых препятствия. Впрочем, одно из них уже преодолено, поскольку Лесли мог пользоваться фургоном Барни Уилсона в любое время. Запасной ключ был у него, а фургон стоял совсем рядом, во дворе автопарка. А что, если и второе препятствие окажется столь же пустячным?
Дело усложнялось. Но Джорджа не оставляла мысль, что истина проходит сквозь всю эту путаницу прямой линией, словно выведенной по линейке. А истина заключалась в том, что человек, получивший возможность сорвать куш в четверть миллиона, вполне может отказаться от жалких шести сотен.
Вот только телефона у Лесли нет.
Глава XI
Воскресным вечером Доминик пришел к отцу. У него был такой решительный вид, что Джордж сразу понял: мальчик настроен на серьезный разговор. Банти ушла в церковь. Оно и к лучшему. Джордж не возражал бы против ее присутствия на совещании, но Доминик явно хотел поговорить наедине, считая, что матерей следует ограждать от таких ужасных вещей, как убийства. Преисполненный сознанием свалившейся на него ответственности, он, похоже, осуждал отца, все эти годы делившегося с ней своими тайнами.
— Пап, я все думал об этих перчатках, — начал он, усевшись напротив Джорджа и взгромоздив локти на стол.
— Да, и что же? — По правде говоря, не такого вступления ожидал Джордж, ну да ничего. От разговора о перчатках все равно не уйти.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Те перчатки, что принадлежали Лесли, с ними все в порядке, но ведь у кого-то были другие, испачканные. И от них предстояло избавиться. Бутылка была вся в крови. Ведь убийца был в перчатках, я прав?
