который носил медальон, и благодаря участию в этом деле Хуана де Атарече я несколько недель назад завладел медальоном, хотя единственным способом получить его было убийство катара. Уде Атарече были с ним дружеские отношения, хотя они давно не виделись. Перед смертью командор оставил ему зашифрованное послание. Когда Пьер де Субиньяк – так звали катара – расшифровал это послание, он понял, что должен отправиться ко мне, не зная, что произойдет далее и с чем ему придется столкнуться. Он не заметил, что за ним следили два тамплиера из командорства Хуана. Они посчитали, что де Атарече сообщил Пьеру о месте, где он спрятал сундучок с браслетом Моисея и папирус с его предсказанием. Педро Урибе и Лукас Астурбе – так звали преследователей Пьера – выполняли приказ, данный им из резиденции ордена и лично Папой Иннокентием. Им приказали забрать сундучок и папирус, выследив катара и узнав, где спрятаны реликвии. Но никто не мог предположить, что добрый человек Хуан послал их сюда, чтобы медальон Исаака перешел к нам, когда узнал, что медальон находится у его хорошего друга. Мне также пришлось убить одного из преследователей Пьера, Урибе, хотя другой ускользнул от нас и донес о случившемся своему руководству. – Де Эскивес перевел дыхание, лишь закончив говорить.
Он также поделился с ними вполне обоснованными опасениями по поводу возможных репрессий в будущем, когда информация об этом деле дойдет до верхушки ордена.
– Я совершенно уверен, что за всеми присутствующими здесь следят по приказу магистров провинций, и поэтому мы должны усилить меры предосторожности, ибо нас могут разоблачить в любой момент. У меня был магистр этой провинции, Гильом де Кардона, он приехал сообщить мне о моем скором переводе в командорство Королевский Мост, где я буду замещать умершего командора, нашего дорогого брата Хуана де Атарече. – Во взглядах братьев читалось сильное беспокойство. – Мы в последний раз собираемся в этом месте, и поэтому наша встреча имеет столь важное значение.
Все немедленно подумали о возможных последствиях перевода де Эскивеса. Если братья потеряют контроль над церковью Подлинного Креста, их самого ценного храма, ее тайны, священные предметы и даже конечная цель братства – все это станет явным.
Монах из Каркассоны, Гильом Медье, размышлял не только об этих последствиях, но и о совершенных убийствах. Он не был согласен с тем, что Гастон де Эскивес стал Магистром Правосудия их общины. Он считал, что де Эскивес – слишком жесткий человек, не обладающий добротой, без чего нельзя руководить группой ессеев. Кроме того, де Эскивес незаконно присвоил место, на которое претендовал он, ведь де Атарече ввел Гильома в общину первым. С тех пор у него с Гастоном были особенно напряженные отношения. В свое время Медье даже обвинял Гастона в том, что тот купил голоса на выборах, чтобы обеспечить свой успех, но, поскольку не смог доказать этого, он понес серьезное наказание. Поэтому он не упускал ни одной возможности скомпрометировать магистра.
– Магистр, разве наш закон не велит любить ближнего и жить в гармонии и мире? А вы только что рассказали, что собственными руками убили двоих людей, и, похоже, не сожалеете об этом. Вы совершили грех, и моя совесть не позволяет мне больше повиноваться вам. Я пользуюсь возможностью объявить перед всей общиной, что ваш поступок кажется мне низким. – Он поднялся со скамьи и с силой ударил рукой по столу. – Я голосую за немедленный публичный суд!
Его голос прозвучал громко, и эхо разнесло последние слова по всему помещению. Такая реакция одного из братьев тут же взволновала всех присутствующих.
– Пожалуйста, я прошу минуту тишины! Брат Гильом требует публичного суда надо мной, и это требование вполне обоснованно. – На лицах присутствующих отразилось недоумение при столь неожиданном высказывании де Эскивеса. – Да. Это правда! Не удивляйтесь тому, что я вам скажу. Посягнув на жизнь катара, я нарушил наши моральные заповеди. И я попытаюсь объяснить, что меня толкнуло на этот поступок. Вы все знаете, что наше братство уже много веков ждет, когда наступит царство света и окончательно рассеет мрак. – Он сделал длинную паузу, посмотрев на каждого из присутствующих. – Братья, с этого дня мы будем жить полной жизнью! – Его лицо выражало триумф. – Теперь у нас есть символы трех великих союзов!
– Ты по-прежнему считаешь, что фрагмент креста и есть третий символ? Мы ведь сомневались в этом до настоящего момента, – отметил тамплиер из Блуа, Франсуа Томплезье.
– Это так, брат Франсуа! Мы не были полностью в этом уверены, но это так, поскольку крест символизирует смерть Его любимого сына, а есть ли больший союз с человечеством, чем принесение в жертву жизни? Я должен сообщить вам, что было проведено срочное собрание, менее многочисленное, чем наше сегодняшнее, и на нем мы решили выставить в храме копию реликвария, чтобы таким образом предотвратить похищение оригинала. Нам известно, что римская курия уже в течение некоторого времени пытается его заполучить. И, хотя пока ничего не случилось, оригинал все еще находится у меня.
В помещении ощущался холод, и не только потому, что в Сеговии стояла суровая зима, но и из-за жестокости этой необычной и тяжелой ситуации.
Чувствуя это, де Эскивес попытался смягчить волнующими словами и страстью жестов сердца своих братьев по вере.
– Нам хорошо известно, благодаря нашим исследованиям, – начал де Эскивес, – что более тысячи восьмисот лет назад великий пророк Иеремия предсказал: только когда соединятся воедино все символы союзов с Яхве, наступит момент великой битвы сыновей света с сыновьями мрака – триумф добра над злом. – Пока он говорил, стояла такая тишина, что кроме его голоса было слышно лишь потрескивание пламени свечей. – Когда я узнал о происхождении этого медальона и понял, что могу получить его, а значит, объединить впервые три великих символа – фрагмент креста, браслет Моисея и медальон Исаака, я решил, что смерть нечестивого – ничто по сравнению с возможностью начать финальную битву. Поэтому я его убил!
Он изучал лица братьев и видел на них лишь понимание. Он ввел своих братьев в заблуждение проникновенностью своих слов. И отблеск надежды на приход эры, когда наконец свет победит зло, ощущался в помещении почти так же явно, как свет свечей.
– Если вы считаете, что я заслуживаю публичного суда, я явлюсь на суд со всем смирением, и пусть ваш вердикт будет тверд и суров. – Он склонил голову в знак полного повиновения воле собравшихся.
Гильом снова посмотрел на лица присутствующих и убедился, что в очередной раз потерял возможность победить де Эскивеса. Ему снова пришлось признать способность Эскивеса манипулировать сознанием людей и искусно вести демагогические речи. Братья не только приняли сторону магистра, но стали смотреть на Гильома с упреком, надеясь, что он откажется от своих слов. У него не было другого выхода.
– Выслушав ваши объяснения, магистр, я отказываюсь от своего требования и, помимо этого, прошу прощения за недисциплинированность, проявленную в присутствии братьев.
Эскивес поднялся, чтобы обнять его и этим продемонстрировать свое великодушие. После такого проявления благородства все уверились, что он по праву занимает свое место. Доброжелательность, проявленная им по отношению к командору Лангедока, еще более подчеркнула сложившийся ранее образ доброго, благородного и мудрого человека, и это было определяющим в отношении к нему как к судье и главе общины.
С точки зрения брата Ричарда Депуле, одного из первых членов группы, поступок Гильома умалил торжественность момента и важность серьезного дела, которое привело их сюда, поэтому он решил поскорее вернуться к главному.
– Магистр! Мы все желаем, чтобы свет восторжествовал над мраком и чтобы зло погибло навсегда. Если у нас есть три символа союза, что мы теперь должны делать? Как дать толчок финальному процессу?
Услышав его вопрос, все присутствующие в тревожном ожидании повернулись к де Эскивесу.
– Мой дорогой Ричард, ответ на твои вопросы уже дал Яхве пророку Иеремие много лет назад. Наверное, ты знаешь, что папирус, который наш дорогой брат Хуан привез из храма, расположенного возле Мертвого моря, – это копия подлинного папируса Иеремии, которая ревностно сохранялась нашими братьями в пустыне многие века. Наверное, ты помнишь, что на нем было записано пророчество, которое мы всегда считали полным, хотя впоследствии я имел возможность убедиться, что эти записи дополняют текст другого папируса, тоже принадлежащего перу Иеремии. О нем есть упоминание в Библии, в главе 31. Сейчас я уже уверен, что наш папирус – это не что иное, как продолжение другого. Сначала я прочитаю вам текст первого папируса, который нам привез де Атарече:
– «Только когда три священных символа, которые я оставил вам, символы трех подлинных союзов,
