приходу летнего тепла, жизнь вырвалась из заточения и выплеснулась из-под крыш на солнце. Тень от церковной башни, длинная и тонкая, как меч, протянулась от западного фасада храма до арки монастырских ворот, а у стены лежала узкой полоской, как бы прижавшись к ее основанию.
Кадфаэль неторопливо шел по тракту, обмениваясь приветствиями со знакомыми, встречавшимися по пути, однако избегая того, чтобы его останавливали и отвлекали. «Сюда она, скорее всего, не дошла», — думал монах, идя как бы навстречу Джудит Перл и понимая, что, увы, это бесплодная затея. Слева от него возвышалась каменная стена аббатства, окружавшая большой двор, изнутри к ней примыкали лазарет и школа. Потом стена поворачивала под прямым углом, и на этом участке вдоль нее пролегала дорожка, что вела мимо трех домиков к мельнице, стоявшей на обращенной к монастырю стороне пруда, широкая гладь которого была по краям обрамлена низким кустарником. Кадфаэль не хотел, не мог поверить, что Джудит Перл погибла в этом пруду. Тому, кто похитил ее — если ее и впрямь похитили, — она нужна была живой и невредимой, так как он наверняка рассчитывал добиться ее согласия выйти за него замуж. У Хью не было другого пути, он должен был широко раскинуть свою сеть и предусмотреть все варианты. Кадфаэль же предпочитал проверить пока только одно собственное предположение. Хью к этому времени, безусловно, уже призвал на помощь Мадога, ловца утопленников, и они пытаются установить, не случилось ли самое ужасное — не утонула ли Джудит в реке. А сержанты, наверное, рыщут по улицам и переулкам Шрусбери, заходят в дома в поисках исчезнувшей женщины, живой, но, очевидно, попавшей в плен. Мадог знал реку как свои пять пальцев, знал все хитрости, на которые пускалась река в разное время года, знал каждую ее излучину, каждый плес, куда выбрасывала река все, унесенное течением. Если река взяла Джудит, Мадог найдет ее. Но Кадфаэль полагал, что Мадогу нечего искать.
А вдруг Хью не найдет ее в стенах Шрусбери? Тогда придется искать за пределами города. Не так-то просто увезти сопротивляющуюся женщину куда-то далеко. Пожалуй, без повозки это вообще невозможно. Человеку верхом, который везет, как поклажу, закутанного целиком человека, потребуется сильная лошадь, способная вынести двоих, а кроме того, это непременно вызовет подозрения. Кто-нибудь обязательно запомнит такого всадника или, встретившись с ним, спросит, что за груз у него, — таково уж человеческое любопытство. Нет, наверняка Джудит где-то неподалеку.
Кадфаэль обогнул пруд и попал на вторую дорожку, протоптанную по дальнему от аббатства берегу, которая вела к другим трем домикам с крошечными садиками. Дальше начиналось открытое поле, а за ним, уходя резко влево, по берегу реки на юг, шла проезжая дорога. Если бы похититель поехал по ней, он мог бы примерно через милю добраться до леса, но дорога была совершенно открытой, и, если бы здесь на кого-нибудь было совершено нападение, это увидели бы с городской стены на другом берегу реки.
Однако справа, там, где кончались дома Форгейта, начинались густые заросли деревьев и кустов, сквозь которые видна была тропинка, круто спускавшаяся к Северну. По ней можно было дойти до пышных цветущих садов Гайи. Не считая этого места, Джудит, после того как она вступила на мост, была хорошо видна отовсюду, а следовательно, была в безопасности. Только здесь, только на этом участке ее короткого пути у злодея была возможность напасть на женщину и скрыться. Ведь если задача состояла в том, чтобы помешать Джудит попасть в аббатство и осуществить ее намерение, другого случая могло не представиться. А дом в Форгейте был имуществом, ради которого и впрямь стоило рискнуть.
С каждой минутой такое объяснение казалось Кадфаэлю все более правдоподобным. Быть может, такой поступок весьма необычен для всеми уважаемого городского торговца, соблюдающего закон, как и все его соседи, однако того, кто ради достижения своей цели однажды уже пытался прибегнуть к относительно безобидной уловке, а в итоге нечаянно убил человека, обычным горожанином считать нельзя.
Кадфаэль прошел через Форгейт и, ступая очень осторожно, углубился в заросли. Он старался не оставлять лишних следов — их тут и так хватало. Это было любимое место игр детворы: ребятишек всегда сопровождала шумная компания собак, а за ними со слезами на глазах бежали пострелята помладше, те, кто был еще слишком мал, чтобы быть принятым в игру, и у кого ноги были еще коротковаты, так что малыши не поспевали за основной ватагой. На глухих полянках в ночные часы встречались влюбленные парочки, их гнездышки в виде примятой травы были хорошо видны. Короче говоря, едва ли можно было надеяться отыскать что-нибудь в таком месте.
Кадфаэль повернул к дороге и прошел несколько шагов по тропке, которая спускалась в Гайю. Перед ним был каменный мост, за мостом — высокая городская стена и привратная башня. Солнце сияло, заливая светом дорогу, а стены блестели так, что казались бледно-желтыми. Воды в Северне этим летом было больше обычного, река тихо мерцала и текла безмятежно, но Кадфаэль знал, какое сильное течение скрывается под этой синей, отражающей небо зеркальной гладью. Местные мальчишки умели плавать, едва научившись ходить. На реке и впрямь были места, где Северн был безопасен и ласков, как бы оправдывая свое замаскированное спокойствие, но здесь, где река огибала город, оставляя только одно место, откуда можно было подойти к воде, — узкую косу, просматривающуюся из замка, — здесь Северн был смертельно опасен. Умела ли Джудит Перл плавать? Девочкам гораздо труднее, чем мальчишкам, раздеться, прыжками промчаться по заросшему травой берегу, броситься в поток и выскочить обратно, — так что среди них мало кто мог похвастаться умением плавать.
На городском конце моста Джудит никто не мешал, она шла одна. Стражник видел, как она двинулась по мосту. Трудно предположить, чтобы кто-нибудь решился наброситься на нее на открытом месте, — достаточно было крикнуть, ее услышал бы стражник и поднял тревогу. Значит, до того места, где сейчас стоял Кадфаэль, она все-таки добралась. А потом? Судя по всему, после этого ее никто не видел.
Кадфаэль начал спускаться в Гайю. По этой тропинке ходили часто, трава была вытоптана, кусты по правому краю росли не очень близко, так что обработанные поля хорошо просматривались. Со стороны же реки кустарник был густым и достигал кромки воды, заходя даже под первую арку моста, где некогда была установлена плавучая мельница, колесо которой использовало силу течения. От этого места тропинка шла вдоль берега и уходила в широкую долину, где тянулись тщательно ухоженные огороды аббатства. Там и сейчас трое или четверо из братии прореживали взошедшие ростки капусты. За огородами простирались сады, где росли яблони, груши, сливы, сладкая вишня, два ореховых дерева и низкие кусты мелкого крыжовника, ягоды которого только-только стали набухать и приобретать цвет. За садами стояла еще одна заброшенная мельница, а за ней находилось хлебное поле. Это была граница владений аббатства. Дальше к реке спускался лес, деревья нависали над водой, где мелкие водовороты разъедали берег, вымывая землю из-под корней.
На противоположном берегу широкой реки высился зеленый холм Шрусбери, городские стены на нем напоминали корону. Через калитки в стенах можно было пройти к лежавшим внизу огородам и полям. В случае нападения эти калитки легко запирались и баррикадировались, а широкий обзор, открывавшийся со стен крепости, позволял издалека увидеть приближающегося врага. Единственное место, не имеющее естественной защиты с реки, — береговая коса — было занято замком, замыкающим кольцо стен. Неприступная твердыня, к тому же очень красивая, и все же король Стефан четыре года назад взял ее штурмом и с тех пор удерживал, посадив в крепости своего шерифа.
«Но ведь наши монастырские земли просматриваются из сотен домов и домишек, расположенных внутри кольца стен, — размышлял Кадфаэль, глядя на зеленую долину, обещавшую хороший урожай. — Часто ли в течение дня бывают минуты, чтобы кто-нибудь да не высунулся из окна или чтобы на берегу никого не было — рыбака с удочкой, женщины, развешивающей выстиранное белье, или играющих и купающихся детей? Разумеется, рано утром народу не так уж много, но кто-то есть непременно. И никто не услышал шума, не увидел бегущего человека, который бы нес тяжелый узел, похожий на закутанное тело женщины. Нет, здесь это произойти не могло. Это место видно отовсюду, и совершить злодеяние тут невозможно. Единственное место, где преступник мог бы прятаться, — около моста или под ним, где его укрыли бы кусты и деревья».
Кадфаэль, раздвигая кусты, двинулся к арке моста. Полы его рясы и сандалии сразу потемнели от оставшейся еще на траве ночной росы. В других местах она уже высохла, а здесь, в густой зелени, продолжала лежать. Под каменной аркой река за последние дни обмелела на целый фут, оставив на берегу водоросли и полосу побелевшей травы. Человек мог здесь пройти, не замочив ног, если не считать, конечно, росы. Зимой или в весеннее половодье от поверхности воды до арки моста было не менее шести футов. А сейчас на жирной, влажной земле в изобилии росла густая, спутанная трава.
Кто-то побывал здесь до Кадфаэля: трава была раздвинута и примята, как будто по ней прошел человек, а быть может, и не один. Ничего удивительного в этом не было: мальчишки, играя, забирались
