прожитые вместе с женою годы сомневаться в ее верности или в любви к тебе?
— Нет! — нисколько не колеблясь, отвечал Руалд. — Она всегда была верна и любила меня. Пожалуй, даже слишком сильно любила. Я вряд ли заслужил такое обожание. Я ведь привез ее из Уэльса — оторвал от родины… — Он задумался, стараясь как можно точнее выразить словами то, что он думал и чувствовал, и едва ли замечая тех, кто его слушал. — Так вот, я привез жену в чужой для нее край, где никто не говорил на ее родном языке, где все было ей непривычно. Только теперь я осознал, насколько больше она дала мне, чем я ей. И я не только не смог ее за это отблагодарить, но и сделал несчастной…
Был ранний вечер, скоро должны были зазвонить к вечерне, когда Хью попросил привести свою лошадь, которую брат Ричард заблаговременно поставил в конюшню, и выехал из ворот в сторону Форгейта. С минуту он раздумывал, куда ему повернуть: налево, к своему дому в городе, или же направо — продолжать расследование. Легкий голубоватый туман уже поднимался над рекой, небо было затянуто плотными облаками, но еще оставался час, или около того, чтобы засветло добраться до Лонгнера, поговорить с молодым Юдо Блаунтом и вернуться домой. Сомнительно, конечно, чтобы новый владелец манора интересовался Землей Горшечника, ведь еще его отец передал ее аббатству в Хомонде, но дом Блаунтов находился недалеко от этого поля, за холмом, и наверняка кому-нибудь из обитателей манора или арендаторов приходилось проходить той дорогой. Так что можно было ожидать новых данных по этому делу.
Хью поехал в сторону брода, свернув с широкой дороги, ведущей к часовне Святого Жиля, и направился вдоль берега по проселочной дороге. За деревьями, что окаймляли недавно вспаханный участок, начинались заливные луга, а за ними — невысокий лесистый склон, за которым на открытом пространстве находился манор Лонгнер, хорошо защищенный от наводнений. Одна сторона дома упиралась в склон, крутые каменные ступени вели к главному входу. Когда Хью въехал в открытые ворота, к нему подбежал конюх, ловко схватил поводья и осведомился, о чем доложить хозяину.
Молодой Юдо Блаунт, услышав внизу голоса, сам вышел посмотреть, кто это приехал. Он был знаком с шерифом графства и, тепло его приветствовав, пригласил в дом. Молодой владелец манора был человеком веселого и открытого нрава. Видно было, что он находится в гармонии со всем миром. Похороны отца семь месяцев назад, его героическая смерть тяжело переживались юношей, но в конечном счете это несчастье укрепило взаимное доверие и уважение между молодым господином и его арендаторами и служилым людом. Даже вилланы, трудившиеся на земле Блаунта, гордились своей причастностью к этому дому, глава которого, сражаясь вместе с Уильямом Мартелем, прикрывал отступление короля из Уилтона и погиб на поле брани. Молодому Блаунту едва исполнилось двадцать три года. Это был еще неопытный, не повидавший мир юноша, крепко привязанный к родной земле, как любой виллан — к своему господину. Он был довольно высокого роста, с приятными чертами лица, голубоглазый и светлокожий, с копной густых каштановых волос. Достойное управление доставшимся ему от отца и несколько запущенным еще во времена его деда манором было для молодого Юдо Блаунта предметом постоянных забот, но и доставляло ему радость. Он умел учиться на ошибках других и вел хозяйство твердо, надеясь оставить манор своему будущему наследнику в значительно лучшем состоянии, чем сам получил от отца. Хью вспомнил, что молодой Блаунт всего три месяца назад женился, и теперь его лицо светилось счастьем.
— Я явился с новостью, которая едва ли вас обрадует, — без всякого вступления начал Хью, — хотя нет причин полагать, что это доставит вам какие-то неприятности. Дело в том, что сегодня утром новые хозяева, монахи из аббатства в Шрусбери, начали пахоту на Земле Горшечника.
— Да, я слышал об этом, — кивнул Юдо. — Мой слуга Робин видел воловью упряжку. Буду рад, если эта земля станет давать добрый урожай, хотя теперь это меня не касается.
— Зато нас первый урожай, который дала эта земля, ничуть не обрадовал, — без обиняков заявил Хью. — Плуг на повороте у края поля наткнулся на мертвое тело. Это была женщина. Мы перенесли ее останки в монастырскую часовню.
Юдо Блаунт так резко прервал свое занятие — он наполнял вином бокал гостя, — что кувшин в его руке задрожал и вино разлилось. Он уставился на Хью полным недоумения взглядом и замер с приоткрытым ртом.
— Труп женщины? — после минутного молчания вымолвил он. — Что, она там была похоронена? Сколько же времени она пролежала в земле? И кто она такая?
— Нам об этом ничего не известно. Мы только можем сказать, что это — останки женщины. Умерла она, самое большее, лет пять тому назад, а возможно, пару лет или даже год назад. Не случалось ли вам в последние годы видеть здесь людей из чужих краев, не происходило ли что-нибудь такое, что привлекло ваше внимание? Я понимаю, вам незачем следить за этим участком — ведь последний год им владело аббатство в Хомонде. Но Земля Горшечника так тесно соседствует с вашей, что ваши вилланы должны были заметить чужаков. Вы никого не подозреваете?
Юдо отрицательно покачал головой:
— Я не бывал там с тех пор, как мой отец, да упокоит Господь его душу, отдал это поле Хомондской обители. Мне говорили, что какие-то бродяги часто заходили в пустой дом на этом участке во время последней ярмарки и какие-то путники ночевали в нем прошедшей зимой. Но кто они такие — мне не известно. Не слыхал я и о каком-нибудь несчастье или злодеянии, здесь случившемся. Поэтому новость, которую вы мне сообщили, чрезвычайно меня удивила.
— Нас всех тоже, — заметил Хью. В голосе его звучала печаль. Он поднял бокал с вином. В холле становилось темно, уже зажгли огонь. В открытую дверь было видно, как голубоватый туман наплывает на меркнущее золото заката.
— Вам за последние годы не доводилось слышать о какой-нибудь женщине, заблудившейся в этих краях? — продолжал свои расспросы Хью.
— Нет. Мои люди живут поблизости от этого поля, они бы знали и, конечно, рассказали мне или моему отцу, когда он был еще жив. Он был хорошо осведомлен о происходящем в округе, ему докладывали буквально обо всем, зная, что он вряд ли позволит какому-нибудь злодею уйти безнаказанно.
— Да, это правда, — с теплотой в голосе заметил Хью. — Но вы ведь помните, что на том самом участке жила одна женщина, которая покинула свой дом, не сказав никому ни слова.
Юдо вновь посмотрел на Хью, и взгляд его больших голубых глаз выражал явное недоверие. Лицо его стало мрачным..
— Жена Руалда? — спросил он. — Это невозможно. Все знают, что она уехала отсюда, никакого секрета тут нет. Вы в самом деле считаете, что это произошло недавно? Но даже если и так, то думать, что это Дженерис, — нелепость! Она ушла с другим мужчиной, и никто ее за это особенно не винит: ведь муж ушел от нее в монастырь, а она все равно была связана узами брака. Мы старались помочь ей, чем могли, но ей этого было мало. Она хотела любить и быть любимой. Вдова может снова выйти замуж, но Дженерис не была вдовой. И она предпочла уйти отсюда со своим возлюбленным. Неужели вы серьезно думаете, что в часовне лежат останки Дженерис?
— Я в полном недоумении, — признался Хью. — Само место погребения и его способ вызывают так много вопросов, что поневоле растеряешься! Сейчас лишь несколько человек знают о происшедшем, но скоро эта новость распространится, и тогда пойдут толки и пересуды. Лучше, если вы сами опросите ваших людей и узнаете, не приметил ли кто чего-нибудь подозрительного, к примеру, не прятался ли кто в доме на Земле Горшечника приблизительно в то время, когда исчезла жена Руалда. И не было ли там другой женщины? Если нам удастся узнать имя покойницы, то это чрезвычайно поможет в разгадке сей таинственной истории.
Видно было, что только сейчас Юдо до конца осмыслил слова шерифа. Да, это было очень неприятно, хотя и не грозило как будто нарушить течение его упорядоченной жизни. Молодой человек погрузился в размышления. Он вертел в руках свой бокал, время от времени бросая взгляд на Хью, который сидел молча, не мешая ему думать.
— По вашему мнению, — наконец спросил Юдо, — найденная на поле женщина была убита и похоронена тайно? Значит ли это, что под подозрение может попасть Руалд? Я не верю, что он способен на преступление. Разумеется, я опрошу моих людей и извещу вас, если обнаружится нечто стоящее. Но я не сомневаюсь, что если бы на Земле Горшечника мои люди заметили что-то необычное, я бы уже знал об этом.
— И все-таки, пожалуйста, проведите опрос. Всякий пустяк, на который можно не обратить внимания
