Завтрак подали в малую столовую, на серебряных подносах, тарелки прикрыты крышками на английский манер. Я поела в полном одиночестве и приступила к осмотру...
Пару раз я заблудилась. Вилла была огромна. Я бродила, бродила, казалось, ей не будет конца. Наибольшую сложность представляли подвалы — самое подходящее место для потайной мастерской. Часть из них была вырезана прямо в известняковом холме. Плана помещений у меня, разумеется, не было, так что пришлось рыскать наугад, заглядывая во все углы и открывая все двери. Тщетно, я не нашла ничего, кроме полчищ пауков и залежей паутины. Впрочем, нет, помимо пауков я еще обнаружила бутылки с вином. Целые штабеля винных бутылок. Наверное, это был погреб. Честно говоря, я не обратила на него внимания, поскольку искала совсем другое.
С огромным облегчением я выбралась из сырых и темных подвалов в солнечное тепло парка. Мои блуждания по аллеям сопровождались приглушенной музыкой лета: плеском фонтанов, пением птиц, шелестом листвы на ветру. Но через некоторое время я начала ощущать зуд между лопатками. Это ощущение возникает, когда за тобой пристально наблюдают.
В парке хватало мест, где можно было спрятаться, — заросли кустов, живые изгороди, каменные статуи. Но нигде никаких признаков человека. Пустыня, да и только. Должно быть, это все нервы. Мы, горожане, непривычны к одиночеству. Словно крысы, мы плодимся и кусаем друг друга в толпе. Искрошившиеся от времени статуи, казалось, цинично взирали на меня разбитыми глазницами, фавны и сатиры гнусно ухмылялись, будто знали какой-то мерзкий секрет, неведомый мне.
Парк был создан для пеших прогулок. Повсюду тропинки, дорожки, скамьи для отдыха: мраморные и из кованого железа, резные и украшенные мозаикой. Я обнаружила не меньше четырех беседок, оснащенных мягкими банкетками и низкими столиками. Одна из беседок напоминала миниатюрный круглый храм с изящнейшими коринфскими колоннами по кругу. А вот и давешняя голова! Вчера я была слишком увлечена препирательствами с подлым Смитом и забыла осмотреть этот каменный кошмар. При детальном знакомстве голова оказалась еще ужаснее. Я обошла ее по кругу — благо чудище обвивала дорожка, вымощенная темным камнем, — и сделала открытие: оказывается, голова охраняет вход в другой парк! И не просто парк, а настоящий парк ужасов! Отвратительная башка с клыкастой пастью была детской забавой по сравнению с каменными монстрами, населявшими второй парк.
Чудища прятались за деревьями. Я наткнулась на них внезапно и едва не потеряла сознание от ужаса. Первым из чащи вынырнул огромный каменный слон — я решила, что это слон, хотя тварь была оснащена не только бивнями, но еще рогами и жуткими когтями. Хобот слоника обвивал человека — очаровательное животное явно намеревалось разорвать беднягу на части. Лицо человека поражало реалистичностью — именно так, на мой непросвещенный взгляд, выглядят люди, когда их рвут на куски.
Остальные статуи были еще хуже. Судя по всему, их создатель был помешан на жестокости. От отвращения я шла будто в тумане. Прекрасные цветочные клумбы и маленькие журчащие фонтанчики, разбросанные там и сям, лишь усугубляли впечатление от скульптур.
В конце концов ноги вынесли меня на террасу, огороженную барельефом с особо мерзкой сценой. От внезапного звука за спиной я резко обернулась.
Одна из статуй двигалась!
Это была фигура человека в натуральную величину, с лицом демона, клубком змей вместо волос и кошмарными клыками. Скрипучий звук, которым сопровождались шаги статуи, походил на смех. Смех демона... Исчадие ада двигалось прямо на меня... Я отпрянула, да кто на моем месте не испугался бы! Сзади в плечо ткнулось что-то твердое и холодное. Я повернулась как раз вовремя, чтобы избежать каменных объятий еще одного монстра. Мерзкая тварь пряталась в зарослях азалий, ее лапа с раздвоенным копытом была увита нежными цветами. Все вокруг вдруг ожило, все шевелилось, отовсюду несся скрипучий хохот. Каменные руки-лапы медленно поднимались, головы поворачивались, пустые глазницы искали меня...
Я споткнулась и шлепнулась на землю прямо под носом драконоподобного чудища, которое с безжалостным скрипом ковыляло ко мне.
Мой вопль вовсе не был мольбой о помощи, о нет, то был крик ярости. Разум отказывался принимать творящийся бред. Странно, но вопль возымел эффект: дракон вдруг заскрежетал и резко остановился, остальные монстры тоже замерли. В наступившей тишине лишь какая-то птаха разливалась мелодичной трелью.
И тут появился он... Словно сам Нижинский перепорхнул через резной парапет — длинным, плавным прыжком — и пружинисто приземлился. Забыв о своих страхах, я молча таращилась на него. А он стоял передо мной, словно само Возмездие, — руки уперты в бока, взгляд суров. Но вот он шевельнулся, и все встало на свои места. Вовсе не так он спокоен, как желает казаться. Золотистые волосы растрепаны, грудь тяжело вздымается — и как я сразу не заметила! Хватит глазеть, Вики, на этого типа, как на восьмое чудо света! Захлопни рот и прими надменный вид. Вот так...
Заставить другого говорить первым — старая дипломатическая уловка. Еще американские индейцы знали, что в молчании твое преимущество. К этому же приему прибегают современные начальники, когда просят секретаршу связаться с кем-нибудь, прежде чем самим взять трубку. Мы с подлым Смитом могли бы заниматься игрой в гляделки несколько дней, если бы я вдруг не почувствовала, как ноет рука. Я опустила глаза, ладонь была в крови. На земле, почти скрытый травой, лежал металлический рельс. Наверное, падая, содрала об него кожу.
— Ты не ранена? — спросил Смит. И тут же, осознав, что я выиграла игру в молчанку, сердито добавил: — А если и ранена, так поделом. Те, кто сует нос не в свое дело, часто нарываются на неприятности.
— Уж не хотите ли вы сказать, дражайший мистер Смит, что все эти каменные уроды автоматически сработали на мое появление?
На мгновение он замешкался, размышляя, сможет ли отделаться этой отговоркой, потом пожал плечами:
— Нет. Механизмами управляют из грота за стеной. Там находится несколько выключателей. Наверное, кто-то включил рубильники.
— Кто-то? — Я внимательно разглядывала кровоточащую ладонь.
— Я их выключил! — с негодованием ответил Смит. — С какой стати мне...
— Могу назвать пару-тройку причин. — Поскольку он не предложил мне помочь, я поднялась самостоятельно. — Но если вы думаете, что напугаете меня таким глупым трюком, то...
— Ты уверена, что тебя хотели всего лишь напугать?
— Господи, и почему наш разговор состоит из одних вопросов? — раздраженно воскликнула я. — Как в современных пьесах ни о чем... Эти тошнотворные каменные страшилища способны причинить вред только в том случае, если на кого-нибудь рухнут. Впрочем, они выглядят вполне устойчивыми.
Здоровой рукой я злобно пихнула дракона.
— С какой стати им быть устойчивыми?! — рявкнул Смит. — Они же на колесах, глупая женщина! Конечно, чтобы свалить их, надо очень постараться, но ты могла запросто грохнуться в обморок, и какая- нибудь из этих громадин попросту переехала бы тебя.
— Ага, и я окончила бы свои дни подобно Анне Карениной. — Я постаралась рассмеяться как можно убедительнее. — Чушь несусветная. Это всего лишь садовые игрушки. У кого-то своеобразное чувство юмора. Интересно, у кого? У Пьетро?
— Сомневаюсь.
Сунув руки в карманы и всем своим видом изображая беззаботность, Смит направился к выходу из сада чудовищ. Я последовала за ним.
— Чувство юмора у Пьетро отсутствует начисто, — продолжал Смит. — Он в жизни своей не запускал этих миляг. Если б ты была понаблюдательнее, то наверняка бы заметила, как проржавели рельсы.
— Тогда кто подвел к ним электричество? — спросила я, по большой дуге огибая ящерицу размером с человека. — Не в шестнадцатом же веке?
— Нет, разумеется, но в те времена монстры приводились в движение с помощью хитроумной системы противовесов и сжатого воздуха, шкивов и железных стержней. Юмор в шестнадцатом веке был грубоватым, а тогдашний граф Караваджо во всем следовал моде. Электричество подвел дед нашего старины Пьетро. Не правда ли, довольно остроумно?
