Я повысила голос:
– Наверное, мисс Дебенхэм увели силой! Воспитанная англичанка никогда бы не сбежала.
– Ага, вот только ее поведение доказывает, что воспитания ей как раз и не хватает, – брякнул Эмерсон.
Я предпочла пропустить эти слова мимо ушей.
– Будь ее воля, несчастная девушка набралась бы храбрости и осталась. Уверена, что она пришла бы ко мне. Наверняка мисс Дебенхэм прочла мое письмо: оно лежало раскрытым на ее туалетном столике.
– Это свидетельствует не в ее пользу, – упорствовал Эмерсон. – Получается, что вечером она побывала в номере, то есть на месте преступления, а потом исчезла. Полиция утверждает, что девица нашла время переодеться.
– Откуда им знать, что исчезло из ее шкафа, а? Представь, что ее уволокли прямо в ночной рубашке... Ужас!
– И протащили в таком виде по коридору, по лестнице, по вестибюлю, вниз с крыльца? – Эмерсон усмехнулся и покачал головой. – Нет, Амелия. Даже твой хваленый Гений Преступлений...
Он осекся.
– Вот видишь! – вскричала я. – Ты стремишься обвинить мисс Дебенхэм в преступлении, которого она не совершала, потому что не желаешь посмотреть правде в глаза. Откуда такое упрямство, когда ты сам сталкивался с этим человеком...
– Поберегись, Пибоди! – тихо пригрозил он.
– И не подумаю! Кто напал на нас в прошлом году в Мазгунахе? Кто сколотил из жалких могильных воришек засекреченную профессиональную банду? Кто достиг совершенства в изменении своей внешности, представ в роли отца Гиргиса, священника церкви в Мазгунахе?
Эмерсон отделался гневным сопением.
– Гений Преступлений! – пискнул Рамсес.
Эмерсон едва не испепелил родного сына негодующим взглядом, однако тот продолжил как ни в чем не бывало:
– Полностью разделяю твое неодобрение по поводу этого громкого прозвища, папа, но вынужден согласиться с мамой: трудно назвать его как-то иначе. У нас есть все основания предполагать, что князь Каленищефф порвал со своим хозяином: на это указывает его решение внезапно и тайком покинуть Египет. Я склонен согласиться с мамой и в том, что за попыткой похитить меня стоит все тот же загадочный персонаж. Преступный ум – интереснейший объект для изучения. Не исключено, что этот человек затаил на меня злобу за то, что я – с вашей помощью, конечно, – помешал ему похитить дахшурское сокровище...
Эмерсон чертыхнулся – в знак согласия с Рамсесом. Пока сын не обрушил на наши головы очередную тираду, я быстро заговорила:
– Да, Рамсес прав! Его провожатые сказали, что их отпустил американец. Вчера на вершине пирамиды находилось немало туристов. Вполне возможно, что я даже разговаривала с этим американцем! Кто это был, если не сообщник Гения Преступлений?
– Почему не сам Гений? – Эмерсон собирался съязвить, но перед моей логикой он был бессилен: на лице его отчетливо проступила растерянность.
– Потому что сам Гений Преступлений притаился у подножия Великой пирамиды! Я даже знаю, кто это. Мы давно решили, что он англичанин...
– Это уж слишком, Амелия! Даже от тебя я такого не ожидал! – взорвался Эмерсон. – Объясни, зачем ему было устраивать похищение мальчика, а потом его спасать?
– Не забывай, что Рамсеса спасло мое вмешательство. И мое первое впечатление, что этот человек куда-то его тащит, было правильным. Но, даже будучи поверженным (о своем непобедимом оружии я предпочла умолчать), он нашел убедительную отговорку, проявив недюжинный ум. А вот тебе и главное доказательство, Эмерсон: твой протеже не сдержал обещание и не появился утром!
Отсутствие таинственного мистера Немо испортило Эмерсону настроение даже сильнее, чем убийство в гостинице. Привычка помыкать окружающими давно превратилась в его вторую натуру. Я вела с ней упорную борьбу, твердо помня, что именно в борьбе обретается счастье.
– Наверное, его спугнула полиция. При его-то биографии...
– Дорогой мой Эмерсон, – сказала я снисходительно, – где твоя хваленая логика? Разве ты не видишь, что все факты указывают на мою правоту?
Супруг мой не нашелся что ответить. Не то что Рамсес. Тот откашлялся и заявил:
– Прошу прощения, мама, но это не совсем верно. Некоторые факты противоречат твоим утверждениям, а один с ними вообще несовместим...
Эмерсон с надеждой вскинул голову:
– Так-так, сынок. Ты что-то заметил, пока находился с тем человеком наедине?
– Вы с мамой тоже это заметили. Не буду говорить о драке мистера Немо с похитителями – она вполне могла быть разыграна, хотя, должен признать, выглядела очень убедительно, так что если эти люди притворялись, то они талантливые актеры. Могу предложить на выбор несколько причин, зачем Гений Преступлений стал бы устраивать такое представление...
– Рамсес! – не выдержала я.
– Хорошо, мама. Как ни занятна твоя версия, ее перечеркивает внешний облик моего спасителя. На человека, известного нам как отец Гиргис, он совершенно не похож...
– Не забывай, что это непревзойденный мастер менять свою личину, – сказала я. – Достаточно избавиться от черной бороды и парика, чтобы...
– Но как быть с цветом глаз? – возразил Рамсес. – По-моему, цвет глаз вчерашнего англичанина – вернее, как справедливо уточнил папа, шотландца – не вызывает у нас ни малейшего сомнения. Они у него синие.
Удар был жесток. Я, правда, попыталась его парировать:
– Профессиональные преступники добились успехов, какие не снились самым дерзким ученым. Способ менять цвет радужной оболочки...
– ...существует, боюсь, только в книжках, – закончил за меня неумолимый сын. – Я специально исследовал этот вопрос и не знаю, как можно перекрасить радужную оболочку.
Эмерсон злорадно захохотал.
– Один – ноль в его пользу, Пибоди. Посмотрим, как ты теперь выкрутишься.
Но признания поражения они от меня не дождались. Я допускала, что пренебрегла такой малостью, как цвет глаз, но это не опровергает главного – невиновности молодой англичанки. Что же до англичанина, предавшего свою веру, то если он и не был самим Гением Преступлений, то уж точно его подручным. Интуиция мне подсказывала: подозрительный тип участвовал в похищении нашего сына и мы никогда больше его не увидим – мистера Немо, конечно, а не Рамсеса, пыжившегося перед очередной нескончаемой тирадой.
II
В Дахшуре нет железнодорожной станции, однако Эмерсон организовал короткую стоянку поезда посреди пустыни, иначе пришлось бы перевозить наш багаж на ослах. Должна признаться, что никому, кроме моего супруга, машинист не пошел бы навстречу. Только Эмерсон пользуется таким авторитетом: его силе убеждения, увесистым кулакам и мощным голосовым связкам стоит уступить хотя бы из чувства самосохранения. Другие пассажиры, разумеется, принялись жаловаться, но проводники оставили их недовольство без внимания.
У путей нас уже поджидали. Наши помощники провели на солнцепеке целых пять часов, так как мы не могли их предупредить, что не успели на более ранний поезд. Впрочем, ожидание их нисколько не огорчило – устроившись в крохотной тени, они покуривали и лениво болтали. Типичный египтянин легко мирится с любыми задержками, объясняя их волей Аллаха. Это свойство национального характера выводит из себя европейцев и американцев, особенно последних: они слезно жалуются, что самое распространенное
