— Не-а… Опричник беркутом оборачивается, а то — канюк кружит…
— Тогда, тем более не нравиться мне такая прилипчивость, — проворчал Степан. — Боюсь, неспроста этот пожиратель падали над нами вьется.
— Эт, не обращай внимания… — отмахнулся Куница. — Не казацкое дело, в приметы верить. О том пусть бабы судачат. Все равно, чему быть — того не миновать! Ну, так что решил, побратим мой верный, новоиспеченный казак Небаба? Будешь красной девицей притворяться, или мне для этого отвернуться надо? Ты скажи, не стесняйся. Я ведь в чародейских делах не сведущ. Не знаю, как в таких случаях полагается…
Но ответа не потребовалось. Рядом с Куницей, в седле побратима возникла очаровательная и столь пышно разодетая красавица, что аж в глазах зарябило, от блеска платья, украшений и драгоценных побрякушек. Особо не выгадывая, Степан скопировал образ, который крепче иных запечатлелся в памяти. И новая спутница Куницы как две капли воды походила на невесту чародея, его же воображением облаченную в золоченую парчу и шелка. И все это одеяние так сверкало, что басурмане должны были все поголовно ослепнуть, чтоб не заметить ее ближе, чем за версту. Вот только у Аревик волосы были черные с синеватым отливом, а в воплощении Степана, она превратилась в пепельную блондинку… Здоровяк, как всегда, позабыл сменить окрас, в любом теле оставаясь верным белобрысому чубу.
— Ну, а теперь, когда мы все решили, быстро отвечай на вопросы… — непререкаемым тоном и густым басом Небабы произнесла изящная копия Аревик. — А то я, похоже, никогда и не узнаю: что поведала тебе при вашей последней встрече Аглая Лукинична?
— Ах, вот ты о чем, — невольно усмехнулся Куница. — В общем-то, я не слишком уверен, что правильно понял ее. Бабушка сказала, что у меня появился дар исполнения желаний…
— Это как понять?
— Ну, если я очень чего-то хочу, то оно непременно сбудется, — не слишком уверенно объяснил ведун. — Как-то так…
— Никогда о подобном слышать не доводилось, — покрутила головой 'девушка'. — Что же это… выходит, все в мире сообразуется с твоими пожеланиями? И вся эта кутерьма, которая сейчас с нами происходит — твориться по твоему собственному хотению? Извини, но это больше смахивает на горячечный бред, а не вещий сон… Наверное — жареного мяса переел?
— Не кипятись и не юродствуй, все не так просто, как говорится… — унял побратима Тарас.
Хоть это и невежливо, но во время разговора Куница упорно отворачивался от собеседницы, иначе вид прекрасной девушки, сбивал с мысли. Почему-то в облике пса или коня — Степан воспринимался самим собой, а превратившись в девицу — ну, никак не совмещал нежную внешность с грубоватым содержимым. Скорее всего, из-за того что и под шкурой свирепого сармата, и боевого коня — ученик чародея все равно воспринимался мужчиной, а сейчас — глядя на все эти рюшечки, бантики, да завитушечки, серьезного разговора с ним не получалось…
— Бабушка сказала, что мои пожелания сбудутся только в том случае, если они не во вред другим людям…
— Угу, уже легче… Что ж, проверить проще простого…
— А как? — заинтересовался Тарас. — Предлагаешь на тебе испытать?
— Упаси Боже! — в непритворном испуге вздел руки Небаба. — Послушай, мы все хотим пить, да и лошадей напоить бы неплохо…
— И что?
— Вот и попытайся пожелать. А я погляжу — что из этого получиться…
Куница честно закрыл глаза и во всех подробностях стал представлять себе, как они сейчас поднимаются на пригорок, а внизу противоположного склона стоит колодец. Да не простая криница, — низкий сруб в три венца, — а настоящий, с 'журавлем'! Эту примету, Тарас нарочно придумал, чтоб наверняка узнать: по его желанию колодезь тут возник, или стоял себе и раньше, а они на него случайно наткнулись…
— Божья сила и все святые угодники! — воскликнул Степан. — 'Журавль'! Посреди степи! Вот это здорово! Неужто и в самом деле твои желания сбываются? Уму непостижимо!
Куница открыл глаза и сам себе не поверил. Все было точь-в-точь, как он и хотел. И пригорок, и застывший у колодца на одной ноге деревянный 'журавль', вытянувший над срубом длинную шею…
Нетерпеливая и чрезмерно любопытная, впрочем, как и все девушки, 'Аревик' пришпорила коня и первой подскакала к 'журавлю'. Заглянула в колодец и… громко рассмеялась хриплым баском.
— Ха-ха-ха!.. О-хо-хо-хо!.. Ой, держите меня семеро, а то лопну со смеху!.. Ну, учудил!.. Ну, брат, отчубучил!
— Чего там такое? — удивился Куница.
— А ты сам взгляни, чародей… — не переставал смеяться Небаба. — О-хо-хо-хо…
Куница подъехал ближе, заглянул внутрь сруба и сам не удержался от нервного хохотка…
Внешне колодец совершенно ничем не отличался от множества своих сородичей, но внутри него — вместо привычного водяного зеркала, все пространство огражденное срубом, занимали ведерные сулейки, в оплетке из виноградной лозы. Точь-в-точь как те, в которых корчмарь Ицхак хранил дорогое сладкое греческое вино.
— Ты о чем думал, горе луковое, когда колодец воображал? — ехидно поинтересовалась 'Аревик'.
— Вообще-то я больше на наличие 'журавля' упирал… — потупился казак. — А это… Когда я подумал о питье, то неожиданно вспомнил, у нас еще полные фляги воды, а вот вина мы не захватили ни капельки…
— Ага, кто о чем — а вшивый о бане… Лошадей ты тоже вином поить собираешься? Хотя, о чем это я?! — красавица 'Аревик' так неожиданно хлопнула себя по лбу характерным для Степана жестом. — Тарас! Побратим, мой дорогой! Да ведь твоему дару цены нет! За это и в самом деле стоит выпить!
'Девушка' наклонилась над колодцем и легко, одной рукой выхватила оттуда полуведерную сулейку. Так же непринужденно, словно держала перед собой литровую крынку, она другой рукой вытащила плотную пробку и хорошенько тяпнула прямо из горлышка.
Все это настолько не увязывалось с ее хрупкостью, что с Куницы вмиг схлынуло наваждение, и за обличием красавицы, он наконец-то разглядел своего верного побратима. Здоровяка и балагура.
— Хорошо… — довольно отер губы Степан и протянул сосуд Тарасу. — На, хлебни чуток. Умеешь выбирать… Жаль, придется бросить… С собой не увезти. Твой тесть удавился бы, от такой бесхозяйственности.
— И в самом деле, неплохое… — согласился Куница, в свою очередь, сделав добрый глоток. — Странно, ведь я ни о каком конкретном вине не думал. Откуда ж выбор?
— Из памяти. Неужто вкус ничего конкретного не напоминает?
— Гм… В общем-то нет… — развел руками казак.
Побратим воспринял его жест, как возврат сулеи, и расторопно подхватил сосуд. Не преминув сразу же припасть к горлышку.
— Ну, значит, ты запамятовал, а душа помнит, — объяснил чуть погодя. — Эх, хорошо… Может, отдохнем чуток? Глянь, красота какая вокруг. Приволье…Чего нам к басурманам навстречу торопиться, если они и сами вскоре сюда пожалуют? Да и к Выселкам поближе будет…
Ответить Тарас не успел. Над их головами раздался такой яростный орлиный клекот, что оба мгновенно взглянули вверх. Как раз вовремя, чтобы заметить, как две огромные хищные птицы сцепились в смертельном поединке.
Кунице и раньше приходилось видеть, как степные орлы дерутся за охотничьи владения, но обычно это была скорее демонстрация силы, нежели по-настоящему беспощадный бой. И более сильная птица легко выдворяла незадачливого соперника. И совершенно иначе происходил этот поединок.
Орел-беркут и канюк, с лету сцепившись когтями, стали наносить мощными клювами такие яростные удары, что перья и пух полетели во все стороны. При этом обе птицы старались обездвижить врага, тяжестью собственного веса увлекая его вниз. Только почти у самой земли инстинкт самосохранения заставил хищников расправить крылья, и они, по-прежнему не разжимая когтей, плотной кучей грузно рухнули в траву.
