настаивали, что уж настолько изощренным в подробностях бред не бывает. А если и бывает, то на вкусе кваса он не отразился. С удовольствием испив из кувшина, я бодро вскочил с лежанки и стал одеваться в гостеприимно предоставленную мне одежду. Длиннополая рубашка с зашнуровывающимся воротником и чуть зауженные книзу штаны. Сафьяновые сапожки остались прежние, либо хозяева подобрали такую же пару.
И как только я оделся, в комнату вошел Любомир. Словно под дверью стоял, подглядывая в замочную скважину.
– Доброе утро.
– Не возражаю, – согласился я. – Сегодня уж точно доброе. Не в пример вчерашнему пробуждению. И голова не болит, и рука… – Я прикоснулся к месту ранения, но ни на плече, ни на ладони даже следа не осталось. Похоже, здешняя медицина может сто очков вперед дать той, что пользовала меня в прошлой жизни. – Да и вообще во всем теле такая приятная легкость образовалась, что хоть взлетай.
– Это из-за образовавшейся в животе пустоты… То есть от голода, – хохотнул рыцарь. – Сейчас поправим. Я как раз за тобой пришел. Матушка нас на завтрак приглашает.
– Умыться бы не мешало?
– Так вон же таз и кувшин, – кивнул Любомир. – Или ты в речке искупаться хочешь?
– Благодарю, – я непроизвольно поморщился. – Вчерашних водных процедур мне надолго хватит.
– Чего хватит? – переспросил виконт.
– Неважно. Это я так… Ну, пошли. Неприлично заставлять женщину ждать, а тем более – хозяйку замка.
Графиня Звенислава из рода Зеленых Вепрей ждала нас в малом кабинете. Она чинно сидела на высоком кресле, чуть в стороне от небольшого овального столика, ломившегося от изобилия кувшинов и кувшинчиков, тарелок с ломтями ароматного жареного мяса, слезящегося сыра, горки ломанного кусками хлеба, стопки горячих блинов и прочей снеди.
Хозяйка замка и графства, одетая в платье из синего шелка, расшитое серебряными нитями, сплетающимися в волшебный паутинообразный рисунок, и заколотое на плече неизменной розой, казалась собственным ожившим портретом, висевшим за ее спиной. Художник, изобразивший графиню, был настолько талантлив, что только благодаря резной раме и легкому ветерку, задувавшему сквозь открытые настежь окна и небрежно шевелящему прядку волос, удавалось отличить живую женщину от нарисованной на холсте. И еще я подметил, что та, на картине, более жизнерадостна, не так бледна…
– Рада видеть нашего гостя в добром здравии, – радушно улыбаясь, холодностью тона Звенислава сумела дать понять, что, несмотря на непринужденность, разговор предстоит важный. Потом указала жестом на накрытый стол и добавила: – Если кто еще не завтракал или уже успел проголодаться, не стесняйтесь, ешьте. Мужчины должны всегда быть голодны, и это нормально. Если не будете слишком громко хрустеть костями, то чавканье мне не слишком помешает, а вы не будете отвлекаться, поглядывая на стол. Прошлые недоразумения забыты, и поэтому пора обсудить будущее.
Любомир кивнул, вынул из ножен кинжал, наколол им с блюда ломоть изумительно прожаренной, благоухающей специями ветчины и вгрызся в сочное мясо с видом человека, только что завершившего принудительный курс лечебного голодания. Я тоже решил не отставать. Да и любой другой на моем месте не смог бы удержаться. Это вам не пара бумажных сосисок с краюхой дутого батона и непонятным спреем вместо масла на завтрак. Чтоб расплатиться за такой стол, из натуральных продуктов без ГМО, трехзвездочному офицеру пришлось бы всю месячную зарплату выложить. Плюс боевые…
– А сами вы, матушка, что ж ничего не едите?
– Я уже.
Странно, мне показалось, что, мельком взглянув на еду, графиня побледнела еще больше. Что такое? Яду насыпали? Но, глядя на уплетающего за обе щеки Любомира, я решил не съезжать в паранойю.
– Из пересказанного Ставром разговора я поняла…
Молодой рыцарь тем временем проглотил очередной кусок и опять вмешался с непринужденностью избалованного ребенка или вседозволенностью героя.
– Кстати, а где он сам?
– Ты, наверно, позабыл, какое известие привез нам Игорь? – сурово посмотрела на него Звенислава. Но рассердиться по-настоящему на младшего сына у нее не получилось. – Ставр еще ночью ускакал на помощь Анжелине. Кстати, Игорь, твой спутник вызвался проводить отряд на мельницу. Говорил, что иначе Мышата их не пропустит. Я удовлетворила твое любопытство, сын?
– Да, матушка, – кивнул Любомир. – Спасибо, извини, что перебил.
– Тогда ешь и помалкивай. Еще раз откроешь рот без разрешения, велю удалиться…
Вместо ответа Любомир взял с блюда гусиную ногу и впился в нее зубами.
Графиня вздохнула, всем своим видом показывая, что подобное шалопайство не пристало виконту, но голос ее при этом звучал ровно:
– Итак, Ставр сказал, что ты, Игорь, потерял память и ничего о себе не помнишь. Верно?
– Не совсем, ваша светлость… – всплыло из-под сознания вычитанное где-то обращение.
– Светлость? – переспросила графиня. – Интересное обращение к благородной даме. Надо запомнить. Это так принято в тех краях, откуда ты родом? Никогда прежде не доводилось слышать. Но вернемся к потерянной памяти…
– Не к чему возвращаться, – я решил пока придерживаться предыдущей версии. Правда была еще невероятнее. – Снов из прошлого, как и воспоминаний, нет. Ничего не помню: ни кто я, ни откуда, ни как здесь очутился… Возможно, я потомственный дворянин, а возможно – беглый каторжник.
– Нет, – убежденно сказала Звенислава. – Ни то и ни другое. Можешь мне поверить. Такое каждая женщина сразу распознает. Для благородного человека тебе не хватает утонченности и манер… (я-то всегда был уверен, что не сморкаюсь в рукав, умею вести себя за столом и пользоваться столовыми приборами), а для разбойника или каторжника – наоборот, чрезмерно деликатен. И в первую очередь, Игорь, у тебя слишком прямой и открытый взгляд для злодея. Скорее всего, ты воин. А судя по независимой манере держаться, предположительно, из старшин… Сотник. Или атаман – учитывая одежду, в которой ты пришел.
– Одежда не моя. Мне завещал ее погибший атаман харцызов Вернигор, когда просил доставить известие в Оплот.
– Час от часу не легче… – едва не подавился куском мяса Любомир. – Ничего не знаешь, ничего не помнишь, а самого Вернигора похоронить успел! Да за весть о кончине этого живодера половина Зелен- Лога за тебя перед Создателем благодарить станет. А если это ты его собственноручно успокоил, то еще и награду от короля получишь.
– Нет, – мне не захотелось присваивать чужую заслугу. – Это случайность…
– Жаль, – искренне огорчился Любомир. – Мог сразу проблему с родством решить. Король обещал дворянство тому, кто Вернигора изловить или убить сумеет.
– И что же разбойник просил передать хранителям?
Поскольку содержание послания Островида уже было известно и Мышате, и Лукашу, я не видел причины, по которой должен был держать его в секрете от графини. Тем более покойный не просил меня об этом. Его просьба заключалась лишь в том, чтоб Остромысл узнал о пришествии Разрушителя. Поэтому я без зазрения совести стал отвечать на поставленный вопрос.
– Найти Мастера Остромысла и передать ему, что Али Джагар из Вольной Степи, прозванный Островидом, извещает Великого мастера о том, что в мир пришел Разрушитель.
Какое-то время и Любомир, и графиня Звенислава взирали на меня прям как на статую Командора. Потом Звенислава взяла себя в руки и спросила:
– Ты хоть понимаешь, что это значит.
– Вы слишком требовательны, госпожа графиня, к человеку, едва вспомнившему собственное имя.
Звенислава с Любомиром опять обменялись взглядами. Это начинало раздражать.
– Мне сказали, что воля умирающего…
– Все верно, – поспешил успокоить меня младший Вепрь. – И в самом деле, матушка, откуда Игорю
