Губы его снова прильнули к ее губам, и все мысли тут же вылетели у нее из головы – осталось только вспыхнувшее желание и наслаждение. Она никак не могла противиться его ласкам и тому грядущему, что эти ласки сулили. Не могла и не хотела противиться. С того самого мгновения, как они вылезли из кареты и переступили порог гостиницы, она только и делала, что предвкушала этот момент. И вот этот момент наконец-то настал – дыхание Доминика сливается с ее дыханием, руки его крепко обнимают ее, и он снова ее целует…
Кэтрин тотчас же забыла о своих страхах. Бояться она будет завтра.
Обхватив обеими руками широкие плечи мужа, Кэтрин поцеловала его в ответ. Его тело было как гранит под ее горячими ладонями – такое твердое, такое мускулистое…
Внезапно ладонь его скользнула ей на грудь, и взрыв чувственности потряс ее. Тонкое полотно ночной рубашки было слишком ненадежной защитой по сравнению с шерстяной тканью платья, ограждавшей ее в карете. Его обжигающие прикосновения проникали сквозь полотно рубашки так, будто этого полотна вовсе и не было. Подобно кораблю, оставляющему за кормой пенный след, ладонь его, двигаясь по ее телу, оставляла за собой бурный след совершенно новых для нее ощущений – такого она прежде и вообразить не могла. Пламя охватило ее тело, и ей казалось, что она вот-вот сгорит дотла в этом пламени.
– О, Доминик… – прошептала она, прижимаясь губами к его шее.
Внезапно из горла его вырвался хриплый стон, и он резким движением откинул в сторону прикрывавшее их одеяло. Затем принялся осторожно приподнимать ее ночную рубашку, и с каждым мгновением ноги Кэтрин все больше обнажались – об этом он мечтал с того момента, когда увидел ее на террасе. Тогда он подумал, что она похожа на Снежную королеву, но впечатление оказалось обманчивым. Скорее уж она была богиней огня. Скрытый жар, скрывавшийся в ней, вполне мог разгореться не на шутку и запылать ярким пламенем – следовало лишь умело разжечь это пламя.
И похоже, он все делал правильно, так как с каждым мгновением Кэтрин все больше распалялась. Вот он накрыл ладонью ее колено – и она задрожала всем телом. Когда же он погладил ее по бедру, она чуть не задохнулась от наслаждения. Ее пальцы впились в его плечи, а из груди вырвался стон.
Наконец его рука скользнула меж ее ног, и Кэтрин, громко вскрикнув, выгнула спину. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не забыть: для его молодой жены это первый опыт любовной близости и нельзя набрасываться на нее со звериной яростью. По крайней мере, пока нельзя. А вот когда она перестанет испытывать боль при проникновении в ее тело, тогда…
Впрочем, сейчас не следовало об этом думать. Сейчас он должен был позаботиться лишь об одном – должен был заставить ее извиваться от страсти.
Он осторожно погрузил палец в ее жаркое лоно и заглянул ей в глаза. В глазах ее тотчас же промелькнула тревога, и Доминик понял, что надо успокоить жену.
– Дорогая, так тебе приятно? – прошептал он и, склонившись над ней, прижался губами к ее животу, совсем рядом с поднятым подолом рубашки.
– Д-да, очень… – пролепетала она; пальцы же ее судорожно комкали простыню.
– Сегодня я хочу, чтобы тебе все было приятно. – Он снова посмотрел ей в глаза – и утонул в этом зеленом океане. – Я хочу, чтобы ты была готова принять меня. И хочу подготовить тебя.
Зеленые глаза раскрылись так широко, что все вокруг словно окрасилось зеленоватой дымкой.
– Что ты хочешь сделать?
Он оторвался от нее и снял с нее рубашку, так что она наконец предстала перед ним обнаженная – не во сне, а наяву. Щеки ее залились алым румянцем. Она сделала попытку прикрыться, но он осторожным движением отвел ее руки.
– Ты само совершенство, дорогая. Не прячься от меня. – Он коснулся пальцем ее подбородка и поцеловал в губы. – Да, не прячься.
Кэтрин почувствовала, что в глазах у нее защипало от навернувшихся слез. Ведь спрятаться от него – это единственная защита… И в то же время она знала, что уже не хочет прятаться и защищаться, – напротив, страстно желает сдаться и уступить.
Тут губы его оторвались от ее губ и, оставляя за собой огненный след, пробежали по ее шее и плечам. Когда же муж принялся целовать ее груди, из горла Кэтрин вырвался громкий крик – такого наслаждения ей еще никогда не доводилось испытывать.
Наслаждение было столь острым, что даже походило на боль. Однако расставаться с этой болью не хотелось – хотелось испытать ее снова и снова.
Обвивая руками шею мужа, Кэтрин крепко прижала его к себе, побуждая продолжать ласки. И он не обманул ее ожиданий, только теперь губы его переместились к другой груди.
Вскоре Кэтрин заметила, что не только наслаждается ласками мужа, но и отвечает на них с большим пылом. Ладони ее гладили его спину, всю в буграх напряженных мышц, а пальцы ощупывали каждый изгиб его тела – словно ей хотелось навсегда сохранить в памяти эти ощущения. А потом она вдруг поняла, что ее ладони, скользя по его груди, спускаются все ниже… «Неужели он сложен настолько безупречно? Неужели у него нет ни одного изъяна?» – внезапно промелькнуло у нее.
– Знаешь, ты бы лучше снял с себя одежду, – прошептала она и осторожно поцеловала мужа в плечо.
– Снять? – Он взглянул на нее с улыбкой. – Но зачем? – Доминик пытался убедить себя в том, что прекрасно владеет собой, но чувствовал, что у него это не очень хорошо получается.
Кэтрин поняла, что краснеет.
– Видишь ли, если ты тоже будешь голый, я буду меньше стесняться, – ответила она, тоже улыбнувшись.
Откровенно говоря, она уже нисколько не стеснялась, ей просто было очень любопытно. Да, ей хотелось как следует рассмотреть тело мужа, хотелось рассмотреть его так, как он рассматривал ее.
Прежде чем выполнить просьбу, он склонился к ее губам и снова поцеловал. Поцелуй этот был нежным и в то же время необыкновенно страстным – так муж ее еще ни разу не целовал. Затем, оторвавшись от ее
