остановится, редактор отвернулся от окна и продолжил: — Продержись еще какое-то время. В конечном итоге это от тебя не уйдет. Мне стукнуло тридцать пять, прежде чем я стал редактором.
Уилл учтиво кивнул. Итак, Тед не хотел, чтобы он увольнялся. Это почти позабавило Уилла. Интересно, куда он мог в таком разочаровании податься? Уилл был репортером и критиком. Ничем другим он категорически не хотел заниматься.
Все остальное утро пролетело в потоке электронной почты и телефонных звонков, пока Уилл все пытался сосредоточиться на наброске своей статьи про предполагаемого радиомедиума. Он проделал быстрое вспомогательное интервью с одним из наиболее ярых сторонников той женщины, в течение которого поддерживал видимость интереса ровно столько времени, сколько ему потребовалось, чтобы заполучить пару-другую полезных цитат. Когда Уилл повесил трубку, выяснилось, что уже десять минут двенадцатого.
Сдернув со спинки кресла университетскую фуфайку, Уилл поспешил к выходу из помещения редакции. Устремляясь к лифту, он опять взглянул на часы. Проклятье. Он уже опаздывал.
Скверные новости от Теда Грина почти развеяли магию славного октябрьского денька, однако она вернулась в тот самый момент, когда Уилл снова оказался на улице. Воздух по-прежнему был столь же свежим, а небо — голубым, как лед. Ветерок обдувал Уилла ароматом дымка от топящегося камина или дровяной печи. Вот она, магия, прямо здесь. Единственная реально существующая ее разновидность.
Одолевая четыре квартала до итальянского ресторана «У Кармина» — заведения, которое он любил за неизменную свежесть еды и простые бумажные салфетки с картой Италии, которые выгодно отличались весьма изощренным убранством, — Уилл опять стянул с себя фуфайку и забросил ее за плечо. Толпа народу, выбравшегося из разнообразных контор на ленч, запрудила тротуары, вовсю толкаясь и как попало переходя через дорогу, отчего и без того медленные транспортные потоки Кембриджа порой почти останавливались. Уилл миновал стройплощадку, с которой на удивление тактичные и воспитанные строительные рабочие наблюдали за роскошной женщиной, прогуливающей своего терьера. Работяги всего лишь бросали на женщину восхищенные взоры. Никаких грубых выкриков или свиста и в помине не было.
Уилл тоже за ней понаблюдал. От вида этой женщины в незатейливой, небесно-голубой блузке и новехоньких джинсах просто захватывало дух. Как только ты ее замечал (мужчины разом ослабляли галстуки, а женщины натягивали на талиях свитера), у тебя мгновенно возникало ощущение весны, а вовсе не осени. Неожиданно для себя Уилл вдруг оказался переполнен чувством полного благополучия. На лице у него сама собой появилась улыбка, и он негромко усмехнулся себе под нос.
Проходя мимо окон ресторана «У Кармина», Уилл заприметил сидящих за передним столиком Эшли и Эрика де Сантисов. Вовсю ухмыляясь, он постучал по толстому стеклу. Эшли с кем-то болтала по мобильнику, но стоило ей только поднять взгляд и увидеть Уилла, как глаза ее буквально заискрились, а лицо озарилось улыбкой, из-за которой она снова стала казаться десятилетней девочкой. На Эшли был темно-красный свитер из толстой пряжи, который выгодно оттеснял золотистые пряди в ее каштановых волосах и идеально обтягивал ее стройную фигурку. А Эрик в белой рубашке и брюках цвета «хаки» сидел, расслабленно откинувшись на спинку своего стула. Да, таков был Эрик, предельно невозмутимый, позволяющий миру просто его омывать.
Уилл и Эшли чуть ли не с самого рождения росли вместе. Матери катали их бок о бок в колясках и регулярно позволяли играть друг с другом. Мальчик и девочка выросли на широком просторе лужайки между задними дворами их домов, разделенным полоской высоких кустарников. Еще одним их излюбленным местом были качели за домом Эшли. Вместе они исследовали лесок, что начинался за их земельными участками и словно бы тянулся до бесконечности, постепенно переходя в некий первобытный лес их воображения.
Эшли была для Уилла самой старинной и доброй подругой, и ни в каком ином качестве он ее никогда не воспринимал. Даже когда его приятели в начальной школе Кеннеди и позднее в средней школе Истборо над ним подтрунивали, Уилл смотрел на тонкие, изящные черты лица Эшли, на подлинную роскошь ее каштановых волос и видел всего лишь ту самую девочку, вместе с которой он каждый Хэллоуин чуть ли не с рождения забавлялся детской игрой в «кошелек или жизнь». Ту самую девочку, что плакала у него на плече после того, как первый раз в жизни поцеловала мальчика — и все потому, что тот мелкий засранец не поцеловал ее в ответ. Именно за это Уилл крепко настучал Джимми Ренаэну по голове, а Джимми так никогда и не понял, за что.
Других детей у родителей Уилла так никогда и не получилось, зато в лице Эшли он обрел самую настоящую сестру.
Когда Уилл вошел в ресторан, Эшли тут же подбежала его встретить. Обеими руками обхватив хрупкое тело давнишней подруги, он в медвежьей хватке оторвал ее на несколько дюймов от пола.
— Привет, Эш. С возвращением.
Эшли широко улыбнулась и снова притянула его к себе.
— Ты должен почаще приезжать к нам в гости. Я так по тебе скучаю. Ведь ты самого Нового года повидаться не приезжал!
Эшли и Эрик жили в Элмсфорде, что в штате Нью-Йорк, где она работала адвокатом, а он — учителем физкультуры в частной средней школе. При всем при том они невесть как умудрялись быть фантастически заботливыми родителями своим близняшкам. Пусть даже Уилл подозревал, что это не совсем так, в качестве родителей Эшли и Эрик вели себя предельно непринужденно и тем самым вселяли в него веру.
Уиллу пару раз в году приходилось делать над собой усилие, чтобы поехать и повидаться с ними. Всякий раз он уезжал, обрадованный тем, что Эшли вышла замуж за Эрика. Порой бывало тяжело — раньше, когда он был с Кейтлин, они всегда образовывали идеальный квартет. Однако лицезрение того, как Эшли счастлива, намного перевешивало все личные сожаления, какие Уилл только мог в связи со всем этим испытывать.
Обнимая Эшли за талию, Уилл подошел к их столику и обменялся рукопожатием с ее мужем.
— Рад тебя видеть, Уилл, — сказал Эрик. — Садись.
Они не просидели и тридцати секунд, прежде чем Эшли подалась к Уиллу и одарила его заговорщическим взглядом.
— Ну, Уилл, давай. Ты же сам знаешь, что хочешь туда поехать.
— На самом деле совсем не хочу.
Эрик покачал головой и взял со стола запотевшую бутылку «Сэма Адамса».
— Еще как хочешь. Просто тебе до жути необходимо, чтобы мы все тебя в муках уговаривали и тем самым доказывали тебе свою любовь. Так что кончай кочевряжиться. — Тут глаза Эрика проказливо вспыхнули. — Между прочим, Уилл, пока мы еще с этой темой не закончили, всего одно замечание. Будь я холостяком, я бы непременно воспользовался роскошной возможностью оттрахать за этот уикенд всех тех девушек, которых мне хотелось оттрахать еще в школе, но с которыми тогда не сложилось.
Поставив подбородок на ладони, Эшли подалась к Эрику. Ее карие глаза сузились от страстного любопытства.
— Как мило. И кого же это, интересно, мой дорогой?
— Да нет, любимая, я же не о себе говорю, — отозвался Эрик. — Я об Уилле. Он тогда был сущим мартовским котом, который вдобавок виагры объелся. Уверен, у него есть целый список.
Его жена прикинулась потрясенной, а Уилл просто закатил глаза и потянулся за меню.
Эшли негромко вздохнула.
— Значит, все дело в Кейтлин? Только, пожалуйста, не говори мне, что не хочешь туда ехать, потому что боишься случайно с ней встретиться. Иначе мне придется на весь уикенд в чулан ее запереть.
— Нет. Кейтлин тут не при чем. Сомневаюсь, что буду очень рад ее видеть, но умереть мне от этого тоже не грозит. Время лечит все раны, разве не так?
Уилл от всей души надеялся, что в его последней фразе прозвучала хоть малая толика уверенности. Его любовные отношения с Кейтлин Руж пережили старшие классы средней школы и четыре курса университета — но лишь затем, чтобы катастрофически порваться в тот самый день, которому предстояло стать днем их свадьбы. Да, рана была старая, но чистая правда заключалась в том, что, хотя со времени их
