Дверь скрипнула. На пороге появился Патрик.
— Осторожнее, Николь, выбирай выражения, — прошептал он. — В холле стоит Джеральд, он может услышать твои слова.
— А что успел услышать ты? — испуганно спросила Николь. Ей меньше всего хотелось впутывать Патрика в глупую историю с преданием Старого дома.
— Николь, когда тебе в следующий раз захочется на весь мир прокричать о своем неверии в брак, сначала убедись, что дверь плотно закрыта, — предостерег он.
Она вздохнула с облегчением. Видимо, он не слышал начала их разговора.
— Хорошо, — смущенно кивнула Николь.
Она вспомнила о газетной заметке, подняла ее с полу и возмущенно потрясла перед носом Патрика.
— Вот, полюбуйся. Этого еще только не хватало.
— Знаю, — пробормотал он. — Мне сообщила моя секретарша. Это появилось уже и в «Нью-Йорк таймс».
— О Господи, — простонала Николь.
— Извини, — тихо сказал Патрик.
— Но почему подробности твоей жизни должны быть известны всему миру?
— Послушай, Ник, все не так страшно, взял ее за руку Патрик. — Мы можем объявить, что устраиваем скромную семейную церемонию в отеле.
Его спокойная улыбка доводила ее до безумия.
— А как же Венера? — спросила она и заметила тень печали, промелькнувшую на его лице. — Если хочешь, я могу поговорить с ней. Постараюсь убедить…
— Нет, — прервал он, — я сделаю это сам.
Понимая, что вторгается в запретную область, но уже не в состоянии остановиться, Николь спросила:
— Венера — та самая девушка, которую ты любишь и не можешь добиться?
— Почему ты спрашиваешь?
Николь пожала плечами. Она и сама не знала.
— Я только подумала… Я однажды слышала ваш разговор…
Патрик серьезно смотрел на нее. Николь так хотелось услышать, что эта женщина для него ничего не значит. Выдержав долгую паузу, он сказал.
— Не будем об этом. Я сам все улажу.
Настроение у Николь испортилось. Венера ей почему-то не нравилась. Патрик не может быть счастлив с этой тощей вертлявой красоткой. Ему нужна надежная и верная подруга, которая устроит уютный дом и нарожает кучу ребятишек.
— Что-нибудь случилось, Ник? — спросил он, выводя ее из задумчивости.
— Я… Нет, все прекрасно.
Сердечные дела Патрика ее совершенно не касаются.
— Нет никакой необходимости пришивать мне пуговицы, Ник, — заметил Патрик, просматривая почту и делая вид, что присутствие Николь не вызывает в нем никаких эмоций.
Она, поджав ноги, сидела на кушетке, служившей ему постелью. Он изнемогал от желания схватить ее в объятия, прижать к сердцу, заняться любовью, а вместо этого приходилось сохранять на лице маску безразличия.
— Мне это доставляет удовольствие, — подняла глаза от работы Николь. — Ты же знаешь, я всегда любила шить.
Он не мог сдержать улыбки.
— Это очень мило с твоей стороны. Но обычно мне пришивает пуговицы прачка.
— Пока ты здесь, об этом даже речи быть не может.
Бессмысленно глядя в лежащие перед ним бумаги, Патрик тщетно пытался сосредоточиться. Притворяться безразличным, когда она сидит так близко, становилось все труднее.
Зазвонил телефон.
— Патрик, это тебя, — окликнула с лестницы Дэйзи.
— Спасибо.
Он взял трубку.
— Привет, Пэт, — послышался на другом конце провода знакомый мужской голос. — Почему ты не сообщил мне о своей женитьбе?
— Это сюрприз, — ответил тот беззаботным тоном.
— Патрик, — позвала Николь.
— Секунду. — Он повернулся к ней. — Да, Ник?
— Это личный разговор?
— Пожалуй, да.
Она завязала узелок, оборвала нитку и положила рубашку на подушку.
— Ну, вот и все. Пойду поиграю с племянницами.
Как только за ней захлопнулась дверь, Патрик продолжил разговор.
— Рад слышать тебя, Мэтт. Какие-нибудь проблемы со спортивными тренажерами, что я подарил воскресной школе при твоей церкви?
— Да нет, с ними все в порядке, — рассмеялся его собеседник. — Уж и не знаю, как тебя благодарить. Преступность среди несовершеннолетних в нашем микрорайоне снизилась на двадцать процентов. Думаю, с помощью твоих денег и моих проповедей я их всех наставлю на путь истинный. Кстати, когда ты собираешься насладиться моим красноречием?
— Как только приеду в Чикаго. Как Лора?
— Отлично. Наш третий малыш должен появиться в июле. Но ты меня не сбивай. Поверить не могу, что ты собираешься жениться, а венчать тебя будет кто-то другой. Это просто обидно, приятель. У меня просто сердце кровью обливается.
Патрик подумал, что, если бы бракосочетание было настоящим, он обязательно обратился бы к другу-священнику. Но как объяснить тому сложившуюся ситуацию?
Они познакомились еще в детстве, в полиции, куда их доставили за какие-то мальчишеские шалости. К счастью, и тому и другому повезло встретить людей, которые сумели изменить их жизнь.
— Послушай, Мэтт, дело не в том, что я не хочу…
— Не трудись объяснять, Пэт. Я отпущу тебе этот грех, когда приеду. В субботу первым же самолетом я вылетаю в Луисвилл. Это так же верно, как то, что солнце встает на востоке. Так что жди.
— Но Мэтт…
— Ах, да, мои поздравления. Я знаю, ты давно любишь эту девушку, и очень рад за тебя. До встречи.
— Послушай…
В трубке раздались короткие гудки. У Мэтта Картье был один странный для священника недостаток: он не умел выслушивать собеседника. И как только он беседует со своей паствой?
Патрик прикрыл глаза. Что ж, все не так плохо. Когда Мэтт приедет, он объяснит ему ситуацию. По крайней мере, они хоть повидаются.
Он продолжил перебирать почту и вдруг наткнулся на конверт, адресованный Ирвину Войту. Патрик поднялся и, прихватив конверт, вышел.
Дверь в комнату Розы и Ирвина была приоткрыта. Припомнив, что Гвиннет утащила Джеральда на очередное музыкальное представление, Патрик вздохнул с облегчением. Подойдя ближе, он услышал голос Розы.
— Нет, Николь, я с тобой не согласна. Он имеет право знать о легенде.
Решив, что подслушивать неприлично, Патрик постучал в полуоткрытую дверь и, войдя, с улыбкой спросил:
— О какой легенде?
Сестры подняли головы от детской кроватки. Вид у них был смущенный, словно их застали на месте
