прочитываешь и регистрируешь. Надеюсь, Рита тебя предупредила, что я с кем попало не соединяюсь. Там у нее за стойкой должен быть список, с кем меня соединять можно. Остальных просто записывай в журнал. Но главное — это альбиша! Она должна начать расти прямо сегодня!
Не фига себе! Похоже я трудоустроилась в секретарши.
— Андрей Айрапетович, а писать? А статьи?
— Статьи писать еще надо заслужить, — ворчит Айрапет. — Пока наша Маргарет хворает, ты на хозяйстве. Я сейчас к Юдашкину отъеду, часа через два буду. Если хочешь писать, к тому времени накидай мне список селебритиз, с кем ты можешь в ближайшее время сделать интервью. Только без марамоек, шняги я не потерплю! И чтобы темы интересные, жизненные, а не про творчество. Без всяких там «как я пою, пляшу и снимаюсь». Это мы и без них знаем. И заводи Юру!
— Чего? Кого?
— Не чего, а что. И не что, а Юру. И объяснять должен не я!
Айрапет крайне неожиданно для меня переходит из состояния благодушия в состояние крайнего бешенства. Внезапно его лицо наливается кровью так, что я пугаюсь: мамочки, да у него инсульт или миокард! Хрен их главредов знает, работа-то тяжелая! Но уже через секунду я понимаю: он вполне здоров, просто очень зол. Мой новый босс с грохотом швыряет свою гордость — дорогущую трубу марки Vertu мне на стол, предварительно ткнув в ней какую-то кнопку. А сам с треском захлопывается в своем кабинете. Тем временем его чудо-телефон издает на моем столе утробное бульканье, затем багровеет — прямо как его хозяин — и, наконец, на его дисплее высвечивается надпись: «Ритка-секретутка». Однако!
— Ритуля, — жалобно шепчу я в Vertu, — что значит «заводи Юру»?
Ритка хоть и болеет, но реагирует оперативно:
— Его водитель, Юра, обычно сидит внизу, в шоферской. Там у него мобильник не берет. Когда шеф собирается отъехать, ты звонишь в шоферскую по внутреннему и говоришь, чтобы Юра шел заводить авто. Наш не любит в холодную тачку садиться и ждать, пока она прогреется. Он сразу отъезжать любит. Да, и Юра задней левой пассажирской должен прямо напротив подъезда стоять, ну это он сам знает. Все это называется «завести Юру».
— Офигеть! — это все, на что меня хватило в качестве ответа.
Я буквально в шоке, дорогая редакция! Но Юру все же благополучно завожу, о чем докладываю главному по селекторной связи. У него явно мания величия. По-моему, сейчас селекторы остались только в Кремле и у начальников профкомов региональных оборонных предприятий государственного назначения. И у главреда ЖП.
Через минуту Айрапет выплывает, улыбаясь до ушей как ни в чем не бывало. И я повторно отмечаю про себя, что настроения у главного меняются как заставки в скоростном Интернете — мгновенно и без остаточных явлений. Еще о резкой смене состояний толковал великий психиатр Ганнушкин, описывая отдельные случаи шизоидных расстройств. Но об этом думать мне не хочется. Уж лучше сравнивать с Интернетом, начальник все же! Мой диагноз: у него моментальный и непрерывный стрим душевных порывов, объясняющийся высокой эмоциональной загруженностью.
— Манана, — говорит Айрапет почти ласково, — через два часа мне нужен от тебя список персон и подросшее дерево. Да, и сегодня первый день сдачи номера мне. Ребята начнут тексты засылать. Обычно Маргарет принимает, сегодня ты. Мне на трубу не звонить, идиотских вопросов не задавать. Уж разберитесь тут как-нибудь без меня. Надеюсь, хотя бы два часа вы без няньки протянете. А то стоит отъехать, как начинают трезвонить — что да куда, да почему? Не звони, ясно? Остаешься на хозяйстве за главную. Все под твою ответственность, учись, пока я добрый. Ну давай, чао!
— Юдашкину привет! — бурчу себе под нос.
И опять звоню несчастной Ритке. С причитаниями «Умереть не дадут!» она объясняет, что штатные и внештатные журналисты сегодня станут сдавать главреду материалы в ближайший номер. По электронной почте он из принципа тексты не принимает. Автор должен явиться лично и принести текст в двух видах — на дискете и в распечатке. Мое дело — с дискеты сохранить файл в текущую папку номера, а распечатки аккуратно сложить шефу на стол. Вечером он понесет их маме.
Полный атас! Но пока авторов не видно, я иду курить на лестницу. В надежде в неформальном общении с новыми коллегами разрешить еще одну свою проблему — я не знаю, что такое «селебритиз» и «марамойки».
— Celebrities — это знаменитости, если по-русски, — томно затягиваясь, говорит мне Лия, красотка из отдела красоты (а как иначе?) Процесс знакомства с ней занимает у меня ровно 6 секунд, за которые я подношу зажигалку к ее сигарете. Тут все быстро, это же ЖП!
— А марамойки кто?
Лия, похоже, добрая девочка и большая флегма. Она даже не удивляется моей тупости, не крутит пальцем у виска и вообще — все время смотрит на носок своей туфельки, задумчиво вертя ногой. Может, у нее проблемы? И ей не до меня с моими марамойками? Но нет:
— Марамойки — это знаменитости, которые всем дают. Изданиям, в смысле… Интервью. А Сам и мать наша не терпят, когда персона уже везде прошла, а потом к нам с теми же россказнями лезет. Ты просто периодику смотри: кто везде в данный момент пиарится, на всех обложках светится, тот нам на фиг не уперся. Нам нужен только эксклюзив. И только «за жизнь», никаких рассказов о творчестве. Надо раскручивать на бытовуху какую-нибудь, а еще лучше — на эротику. Ну, кто с кем спал, кто кого бросил, ты ж понимаешь… Какую-то селебрити можно «выпасти», договориться, чтобы она в ближайшее время и с данной конкретной историей нигде не светилась. Но есть и вечные марамойки. Например, всякие «Сливки», Черниковы-Хлебниковы-Салтыковы, Эвелина Бледанс и Шаинский. Они, может, и нормальные ребята, но готовы под любой пикантной историей подписаться — лишь бы засветиться. Вот и обесценились в глазах Самого. Ты их сразу выучи и никогда ему не предлагай. А при слове «Бледанс» у него вообще падучая начинается, проверено.
— Лия, а причем тут Шаинский? Это тот, который «Пусть бегут неуклюже…»?
— Да, тот, неуклюжий. Он при том, что он уже только ленивому не рассказал, какой у него был первый секс году этак в семнадцатом. Славному композитору, конечно, пиарить себя смысла нет, он просто добрый дедуля: молоденьким журналисткам отказать не может. Что они не присочинят, чтобы собственное творение в номер пропихнуть, он все безропотно подписывает. Так мы про его «первый секс» сдуру напечатали, как «откровения мэтра детской песни только для ЖП». А потом все эти его признания как вышли одновременно с нами — да чуть ли не в «Пионерской правде»! Нас тогда чуть не поувольняли всех! Да хрен с ним. Слушай, как думаешь, — Лия все еще изучает свои туфли, — сдать назад в магазин или себе оставить? Я чек сохранила. Симпатичные черевички, да дорого, блин! Плюс я вчера их уже прокатала — на мероприятие сходила и вообще никак не испортила! А со мной такое редко случается. Может, вернуть, типа не подошли? Гонорары задерживают, а денежка нужна.
Пока я размышляю, что посоветовать Лие, вдруг понимаю, что мое мнение ей, в принципе, не требуется. Видимо, главная ЖП-красавица просто привыкла думать вслух. Причем обо всем подряд. Ибо она тут же, без паузы, продолжает:
— А в столовку сегодня даже не суйся. Там хор Турецкого все пожрал. Они сегодня у нас в студии снимались, вот их обедать и отвели. Так они там все съедобное смели, даже булки с повидлом, а потом еще и посуду за собой не отнесли в окошко. Ну, так тетя Валя их отчехвостила по первое число, не посмотрела, что селебритиз! У нас же столовая маленькая, домашняя, можно сказать. Тетя Валя с дядей Славой сами готовят, как семейный подряд. А официантов у них не предусмотрено.
Возвращаюсь на рабочее место с чувством выполненного долга. С каждой минутой пребывания в ЖП картина для меня проясняется — и с селебритиз, и со столовкой, и с марамойками. На очереди — альбиша. Для нее у меня заготовлено отдельное мероприятие. Еще со вчера.
Накануне одном из Интернет-форумов я нахожу замечательный, подлинно-креативный — хотя, увы, научно никак не подтвержденный — совет по ускорению роста дерева по имени Albizzia falcata. Идея мне безумно нравится своей простотой и гениальностью. А именно — подсыпать в кадку с альбиццией рассаду «овощное ассорти», в которое входит морковь, петрушка, кажется, репа или тыква, и еще какая-то хрень. Как утверждает некто под ником Тычинка, в этой чудной компании дерево начинает расти как подорванное — не по дням, а по часам. По такому случаю я не ленюсь по дороге домой зарулить в магазин «Семена», где не только приобретаю несколько пакетиков нужной рассады под лирическим названием «Счастье дачника»,
