«Боржоми»…
Первый тост произнес хозяин, постучав вилкой по бокалу:
— Ша, слушайте сюда, хочу сказать за профессора. Хотите знать, какой это специалист и какой человек? Я вам скажу — у профессора золотые руки и золотой характер. Таких людей больше на свете нет, можете мне поверить.
Если бы не профессор, я не знаю, где бы я теперь был. Я был бы мертвый. Точно мертвый! А я с вами, и я живой. Почему? Потому что меня вылечил профессор. И вот я вам говорю: давайте выпьем за профессора, за его здоровье, за его семью, за здоровье всех в его семье. И смотрите, чтобы не мухлевать, чтобы все выпили до дна.
Потом опять пили за мое здоровье, за здоровье моей жены (очень сокрушаясь, что она не приехала со мной), за здоровье моих детей и внуков (которых еще не было). И каждый раз хозяин призывал: «Не оставляйте зла на дне!», а хозяйка упрашивала всех есть побольше. После закусок подали налитые до краев тарелки с густым борщом. Хозяйка подвигала ко мне тарелку и уговаривала:
— Откушайте борща-то, на мозговых косточках сварен.
Круги желтого жира плавали по поверхности. Борщ заедали тремя сортами пирожков из слоеного теста — с рисом, с капустой и с яйцами. За этим последовали жирные котлеты с гречневой кашей на гарнир. Водка на столе кончилась перед котлетами. Хозяин воскликнул: «Вот это по-одесски: водки, как всегда, не хватило!» — и послал внучку лет двенадцати в винный магазин через дорогу, чтобы принесла еще две бутылки. Я удивился:
— Ей водку не продадут, она слишком мала.
Хозяин подмигнул:
— Для меня продадут — это же Брайтон. Там продавщица — моя троюродная сестра.
После котлет на столе появились три больших торта и крепко заваренный чай. Кто-то включил телевизор и смотрел передачу русского канала, кто-то слушал передачу русского радио, кто-то включил проигрыватель, и все подпевали Утесову: «Как много девушек хороших…» А мне подумалось: правильнее — «как много бабушек…»
Раздался звонок в дверь, хозяйка побежала открывать. Она вернулась растерянная:
— Там какие-то два иностранца что-то спрашивают.
В комнату заглянули два американца и спросили, как им найти такого-то, с которым они случайно встретились в Манхэттене и завязали деловые отношения. Миша живо заинтересовался:
— Какие такие у них с ним дела?
Я переводом постарался смягчить его вопрос. Но Миша громко настаивал:
— Я на Брайтоне всех знаю и скажу им, где он живет, но пусть они сначала скажут, какие у него завелись дела с американцами.
Оказалось, тот человек обещал продать им русскую икону.
— Какую икону?! — вскричал хозяин. — У него никакой иконы нет и быть не может!
— Значит, вы его знаете? — сказал я. — Так дайте им адрес — и все.
— А может, они из американского КГБ? Зачем я буду подводить человека?
Пришедшие показали свои визитные карточки — это были искусствоведы из музея Метрополитен. Миша повертел карточки, будто мог что-то в них понять, и подробно объяснил, когда тот человек бывает дома и где его найти, если дома его нет. Когда за ними закрылась дверь, он сказал:
— Наверное, жулики. В Америке все жулики или бандиты.
— Ну, так уж и все! А на Брайтоне все честные? Тот, с поддельными иконами, честный?
Миша расхохотался:
— Вы бы видели его иконы! На Брайтоне жуликов и бандитов больше, чем во всей остальной Америке. Но это же свои жулики и бандиты — мешпуха!..
Прощаясь, я задал Мише и его жене вопрос:
— Как это вы живете в Америке столько лет, а все у вас только русское: еда русская, музыка русская, газеты русские. Почему?
— А мы в Америку не ходим, — весело отозвалась хозяйка, — нам от Америки ничего не нужно.
Человек из Жмеринки
