Эти мгновения постоянно возникали в моих воспоминаний, напоминая мне почему он мне понравился. Я отбрасывала их снова и снова, ненавидя себя за то, что была так наивна.
Наконец, однажды, ночью в моей комнате Джорджия приставила меня к стенке.
— Что с тобой? — спросила она, с присущим ей тактом.
Она села на ковёр и небрежно облокотилась на бесценный имперский комод, который я никогда не использовала, боясь сломать ручки.
— Что ты имеешь в виду? — ответила я, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Я имею в виду, что, чёрт возьми, с тобой случилось? Я твоя сестра. Я знаю, когда что-то не так.
У меня было сильное желание поговорить с Джорджией, но я не могла даже представить с чего начать. Как я могла ей рассказать, что парень, которого мы видели, прыгающего с моста, на самом деле преступник и я болталась с ним, пока не увидела его, уходящим с места гибели его друга, не проронившим и слезинки.
— Хорошо, если ты не хочешь говорить, мне придется начать угадывать, но я вытащу это из тебя. Ты переживаешь из-за новой школы?
— Нет.
— Из-за друзей?
— Каких друзей?
— Вот именно!
— Нет.
— Парни?
Что-то в моем лице должно быть выдало меня, потому что она наклонилась ко мне, скрестив ноги в позе «рассказывай дальше».
— Кейт, почему ты не рассказала мне… кем бы он ни был… прежде, чем всё так далеко зашло.
— Ты мне не говоришь о своих парнях.
— Это потому что их слишком много.
Она рассмеялась и, вспомнив, о моём плохом настроении, добавила:
— Кроме того, ни с кем из нет ничего серьезного, чтобы об этом упоминать. Пока.
Она выжидала. Я не смогла сорваться с крючка, без вариантов.
— Ладно, есть парень, живущий по соседству, мы тусовались с ним несколько раз, пока я не узнала нечто плохое о нем.
— Что именно? Он женат?
Я не могла не рассмеяться.
— Нет!
— Наркоман?
— Нет. В смысле, я так не думаю. Больше похоже… — я наблюдала за реакцией Джорджии, — Больше похоже, что у него проблемы с законом.
— Типа преступник или что-то вроде того.
— Да.
— Я бы сказала, что это плохо, — задумчиво призналась она, — Звучит так, что он больше подходит мне, вообще-то.
— Джорджия! — выкрикнула я, бросив в неё подушку.
— Извини, извини. Мне не следовало шутить по этому поводу. Ты права. Звучит так, что он не подходит на роль хорошего парня, Кейти-Бин. Так почему бы тебе не похвалить себя за то, что всё не зашло слишком далеко, прежде чем ты это выяснила, и продолжать свой весёлый путь в страну парней.
— Я просто не могу поверить, что так ошиблась в нем. Он казался таким совершенным. И таким интересным. И…
— Красивым? — перебила меня сестра.
Я упала на кровать и уставилась в потолок.
— О, Джорджия. Не красивый — Великолепный. Поразительный, аж сердце замирает. Но теперь это уже не имеет значения.
Джорджия стояла и смотрела на меня сверху вниз.
— Извини, но так не пойдет. Как было бы приятно видеть тебя развлекающейся с каким-нибудь горячим французом. Я не буду здесь сидеть и слушать тебя, как только решишь снова начать жить, дай мне знать. Здесь вечеринки почти каждую ночь.
— Спасибо, Джорджия, — сказала я протягивая руку, чтобы дотронуться до её руки.
— Всё что угодно для моей сестрёнки.
А потом я даже не заметила, как закончилось лето и пришла пора снова ходить в школу.
Мы с Джорджией свободно говори по-французски. Папа всегда говорил с нами на нём, и мы проводили много времени в Париже в течение наших каникул, так что французский давался нам также легко, как и английский.
Поэтому мы могли пойти во французскую школу.
Но французская система образования настолько отличалась от американской, что нам пришлось бы сдать такое невероятное количество недостающих зачетов, чтобы получить высшее образование.
Парижская американская школа одна из таких странных мест, где иностранцы собирались вмести в некий оборонительный круг, делая вид, что они всё ещё дома. Я видела это местом заблудших душ.
Моя же сестра видела здесь возможность завести как можно больше международных друзей, чтобы она могла приезжать к ним, в их родные страны на школьных каникулах. Джорджия рассматривала друзей как одежду, которую можно при случае поменять одну на другую — не видя в этом ничего такого. Просто она к ним не слишком привязывалась.
Что касается меня, будучи младшей, я знала, что всего на всего два коротких года с этими людьми, некоторые из которых оставили бы всё, чтобы вернуться на родину до конца учебного года.
Так, пройдя через массивные парадные двери в первый день в школе, я направилась прямо в офис, чтобы получить свое расписание, а Джорджия направилась прямо к группе пугающего вида девушек и начала болтать так, как будто она знала их всю свою жизнь. Игральные кости нашего социального статуса были брошены в первые пять минут.
Я не была в музеях с тех пор, как видела Винсента в музее Пикассо, поэтому я испытала трепет, когда подошла к Помпиду Центру, однажды днем после школы. Мой учитель истории раздал нам задания по событиям двадцатого века, происходивших в Париже, и я выбрала беспорядки 1968 года.
Скажите май 68 и любой француз сразу же подумает о глобальной забастовке по всей стране, которая завела экономику Франции в тупик. Я сосредоточилась на том времени, когда целую неделю шла ожесточенная борьба между полицией и студентами Сорбонны. Мы должны были делать свои задания от первого лица, как будто мы сами были участниками тех событий. Так вместо того, чтобы читать книги по истории, я решила искать в современных газетах того времени, чтобы найти, как соотнести произошедшие события к себе.
Необходимые мне материалы находились в большой библиотеке, расположенной в Центре Помпиду на втором и третьем этажах. Но, так как на других этажах размещался Парижский Национальный музей современного искусства, то я планировала совместить выполнение домашней работы с созерцанием, вполне заслуживших этого, произведениями искусства.
Разместившись в одной из просмотровых кабин библиотеки, я просматривала катушки микрофильмов с записью самых богатых на события дней беспорядков. Прочитав, что 10 мая был днем ожесточенного столкновения между полицией и студентами, я просмотрела первую полосу того дня, сделала кое-какие заметки, а затем пропустив заголовки начала читать передовицу. Трудно было себе представить что подобное насилие происходило всего за рекой в латинском квартале, в пятнадцати минутах от того места, где сижу я.
Я достала катушку и заменила её другой. Беспорядки возобновились 14 июля, в день независимости Франции. Многие студенты, а также туристы, посетивших Париж в праздники, были доставлены в близлежащие больницы. Я сделала заметки с нескольких первых страниц, а затем щелкнула назад на две страницы, к некрологам и соответствующим им черно-белым фотографиям. А там был он.
