— Винсент, — сказала я, не задумываясь.
Я произнесла его имя так естественно, как будто говорила его всю жизнь.
— Итак, ты следила за мной, — сказал он мрачно.
Голова закружилась, и в затылке появилась пульсирующая боль.
— Ой, — простонала я, отклоняясь назад, массирую затылок рукой.
— Выпей это и положи свою голову обратно между колен, — сказал Винсент.
Он поднёс чашку к моим губам и я выпила её залпом.
— Так-то лучше. Я только отнесу чашку обратно, в соседнее кафе. Не двигайся, я сейчас вернусь, — сказал он, когда я закрыла глаза.
Я не могла сдвинуться, даже, если бы захотела. Я даже не чувствовала ног. Что случилось? Как я здесь оказалась? И тогда ко мне вернулась память, обрушившаяся на меня всем своим ужасом.
— У тебя хватит сил, чтобы взять такси? — Винсент вернулся и присел на корточки, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим.
— У тебя просто был шок.
— Но… твой друг, Жюль! — сказала, я не веря.
— Да, я знаю.
Он нахмурился.
— Но сейчас мы ничего не можем сделать. Мы должны увести тебя отсюда.
Он встал и подозвал такси. Подняв меня на ноги и, поддерживая меня своей сильной рукой за плечи, он взял мою сумку и проводил меня к ожидавшей нас машине.
Винсент помог мне сесть, и, плюхнувшись рядом со мной, назвал водителю адрес улицы не далеко от моего дома.
— Куда мы идём, спросила я, вдруг разволновавшись.
Я мысленно себе напоминала, что нахожусь в машине с кем-то, кто не только видел смерть своего друга от мчащегося поезда, но и выглядел так спокойно, как, если бы это происходило каждый день.
— Я мог бы отвезти тебя домой, но предпочел, чтобы ты оставалась со мной пока не успокоишься. Это всего в нескольких кварталах.
Я, возможно, скорее бы «успокоилась» в собственном доме, нежели в твоём. Но мои мысли прервались, когда до меня дошёл смысл его слов.
— Ты знаешь где я живу? — тяжело дыша, спросила я.
— Я уже сознался, что следил за нашими новыми соседями, приехавшими американками. Помнишь? — он одарил меня обезоруживающей улыбкой, — Кроме того, кто за мной следил сегодня в метро?
Я покраснела, как подумала о том, сколько раз он смотрел на меня, пока я бродила не обращая внимания, что за мной наблюдают.
Я потом я вспомнила Жюля в метро и меня передернуло.
— Просто не думай. Не думай, — прошептал Винсент
В этот момент, я поняла, что меня раздирают противоречивые чувства. Я была напугана и озадачена безразличием Винсента к смерти Жюля, но я отчаянно хотела, чтобы он утешил меня.
Его рука лежала на его колене и у меня возникло жгучее желание схватить её и прижать к своему холодному лицу. Держаться за него и постараться не утонуть в море страха, в которое грозилось поглотить меня. Судьба Жюля отозвалась громким эхом аварии моих собственных родителей. Я ощутила, что смерть последовала за мной через Атлантику. Она шла за мной по пятам, угрожая забрать всех, кого я знала.
И Винсент как будто услышал мои мысли, его рука скользнула на сидение и вытащила мои пальцы, которые были зажаты между коленями. Как только он положил мою руку в свою, я тут же почувствовала себя в безопасности. Я откинула голову на изголовье сидения и закрыла глаза, чтобы ехать так оставшийся путь. Такси остановилось перед десятифутовой каменной стеной с массивными железными воротами. Их перекладины были закреплены на черных металлических листах, который загораживали любой обзор того, что было внутри. Толстые виноградные лозы глицинии свисали по краям стены и из-за ограды виднелись пара величественных деревьев.
Винсент расплатился с водителем, потом обошел такси и открыл передо мной дверь. Он провел меня до колонны со встроенной в неё системой аудио-видео системой безопасности.
После того, как он набрал код на клавиатуре системы безопасности, замок щелкнул. Он надавил на ворота одной рукой, а другой мягко потянул меня за собой. Я осмотрелась вокруг и ахнула.
Я стояла в каменном дворе части отеля, одного из таких городских замков, которые строили себе богатые парижане, в качестве городского жилья в семнадцатом-восемнадцатом столетиях. Этот был построен из массивных камней медового цвета и заканчивался черной шиферной крышей со слуховыми окнами, равномерно расположенных вдоль ее длины. Единственный раз, когда я действительно видела одно из таких зданий вблизи, когда мама взяла меня с собой на экскурсию.
Посередине двора стоял круглый фонтан, высеченный из гранита, с бассейном, достаточно большим, чтобы переплыть его в несколько гребков. В водяных брызгах стояла фигура ангела в натуральную величину, несущая в своих руках спящую женщину. Её тело было видно сквозь платье, которое так тонко выполнил скульптор, что тяжелый камень преобразился в прекрасный флёр. Хрупкая красота женщины была уравновешена мужской силой ангела, который нес её, а его массивные крылья защищали их обоих. Это был символ красоты и опасности, который охватывал зловещей аурой двор.
— Ты здесь живешь?
— Это не мой собственный дом, но да я здесь живу, — сказал Винсент, ведя меня через двор ко входной двери.
— Давай, проводим тебя внутрь.
Вспомнив, причину, по которой мы были там, в моих ушах снова раздался звук удара тела Жюля о груду металла.
У меня потекли слёзы, которые я старалась сдерживать. Винсент открыл декоративно вырезанную дверь и привел меня в огромный вестибюль с двойной лестницей, завершающей любую стену к балкону, выходящему на комнату. Кристальная люстра размером с Volkswagen Beetle нависла над нашими головами. Мраморный пол был застелен персидскими коврами с каменными цветами и виноградными лозами. Что это за место? думала я.
Я последовала за ним через еще одну дверь в маленькую, с высоким потолком комнату, которая выглядела так, будто ее не трогали с семнадцатого века и села на старинный диван с жесткой спинкой. Держа голову руками, я наклонилась вперед и закрыла глаза.
— Я сейчас вернусь, — сказал Винсент, и я услышала, как закрылась дверь, когда он вышел из комнаты.
Спустя несколько минут я почувствовала себя лучше. Положив голову на спинку дивана, я начала изучать эту впечатляющую комнату. Тяжелые занавески загораживали дневной свет. Люстра тонкой работы, в которой, похоже, первоначально были установлены свечи, чье место занимают вместо электролампы в форме пламени, давала достаточно света, чтобы осветить стены комнаты, заполненную картинами. На меня смотрела дюжина лиц хмурых средневековых французских аристократов.
Дверь для прислуги, спрятанная в стене, распахнулась и через неё прошел Винсент. Он поставил передо мной массивный чайник в виде дракона и такую же кружку, а рядом тарелку с тонкими, как бумага, печеньями. С серебряного подноса разносился аромат крепкого чая и миндаля.
— Сахар и кофеин. Лучшее лекарство в мира, — сказал Винсент, когда сел в мягкое кресло в нескольких шагах от меня.
Я пыталась приподнять тяжелый чайник, но руки у меня так тряслись, что мне удалось стукнуть его о чашку.
— Позволь, я налью, — сказал он, наклонился и налил, — Жанна, наша экономка, заваривает лучший чай. Или так я слышал. Я, собственно, больше кофеман.
Я побледнела от его болтовни.
— Ладно, прекрати. Просто перестань.
Мои зубы стучали и я не могла сказать что это: мои расшатанные нервы или пробуждающийся страх, от того, что было что-то во всём этом неправильное.
— Винсент… кем бы ты ни был.
