которое она когда-то запомнила.
— Мой пра-пра-пра-прадедушка (плюс несколько) был камердинером у Месье Гримода де ла Реиниэра и пошел на войну с ним, когда тот сражался за Наполеона. Моему предку было пятнадцать на тот момент. Монсеньор спас его, оттолкнув от летевшего на мальчика ядра, от чего погиб сам. Это хорошо, что у мальчика хватило решимости довезти тело Монсеньора обратно из России к месту погребения, поэтому он был там спустя три дня, когда Монсеньор очнулся и был в состоянии о нем позаботиться. И вот с тех пор моя семья с Монсеньором.
Она рассказывала эту удивительную историю так, как бы она описывала свой поход на рынок в то утро. Для неё это, наверное, было естественно, воспитавшие её мама с бабушкой, рассказывали ей ту же историю. Но я чувствовала себя совершенно разбитой, пока мой разум пытался снова и снова прокрутить последствия.
— Жанна, спасибо. Кейт снова выглядит почти нормальной, пока не начинает говорить, — сказал Жюль
— Со мной всё в порядке, — возразила я, улыбаясь ей.
— Я буду только немного хлеба и кофе, спасибо.
Жанна положила коробочку с кофе в высокотехнологичную кофе-машину и включила её, прежде, чем подбежать к духовке, принимая поднос с круассанами.
— Я ухожу, — сказал Чарльз, задвинув стул под стол, и легко стукнувшись кулаками с Жюлем и Амброузом, он вышел из кухни, даже не взглянув на меня.
Я посмотрела на остальных.
— Что я такого сказала?
— Кейт, — сказал посмеиваясь Амброуз, — ты должна помнить — несмотря на то, что телу Чарльза должно быть восемьдесят два года, уровень его зрелости застрял на пятнадцати.
— Я пойду с ним, — прощебетала Шарлотта, казалось она была смущена грубостью её брата- близнеца. Пока, Кейт.
Она наклонилась, чтобы расцеловать меня в обе щеки.
— Я уверена, что мы скоро увидимся.
— Итак, что теперь? — спросила я, когда дверь за ней закрылась.
Я, как ни странно, чувствовал, что разрываюсь между желанием вернуться в дом моих бабушки и дедушки и увидеть мою настоящую, живую, дышащую семью и желанием остаться здесь, среди этих людей, которые, всего после нескольких часов знакомства со мной, уже, казалось бы, приняли меня. Или, по крайней мере, большинство из них. И не важно, что они не были людьми.
Прежде, чем кто-нибудь что-нибудь успел ответить, через дверь пролезла голова Гаспара с прической в форме дикобраза.
— Кейт, ты можешь идти. Но Винсент просил тебя к нему зайти по дороге.
И он быстро растворился в коридоре.
Когда я поднялась на ноги, Жюль встал и сказал,
— Хочешь, я провожу тебя домой?
Амброуз кивнул, и с полным ртом сказал,
— Проводи ее домой.
— Нет, всё в порядке, я сама могу добраться до дому.
— Тогда я провожу тебя до дверей, — сказал Жюль, задвигая свой стул под стол.
— Жанна, всего хорошего. Спасибо за завтрак. Пока, Амброуз, — сказала я, в то время как Жюль, вежливо открыл дверь для меня, чтобы пропустить меня первой, и пошел со мной по длинному коридору к двери Винсента.
Когда я зашла, он закрыл за мной дверь и остался ждать в коридоре.
— И что же они говорят? — спросила я, подойдя к кровати.
Винсент был бледнее и выглядел слабее, чем прежде, успокаивающе улыбался.
— Все нормально, Я пообещал, что буду полностью за тебя отвечать.
Хотя, я и не знала, что всё это значит, но я разрывалась, думая, что мне не нужна приходящая няня с одной стороны, хотя с другой стороны мне нравилась мысль, что Винсент будет меня опекать.
— Теперь ты можешь идти, — продолжил он, — но, как уже говорил Жан-Батист, ты не можешь о нас никому рассказывать. Не то чтобы они тебе поверят, в любом случае, но мы стараемся, оставаться, под радаром насколько это возможно.
Я вопросительно взглянула на него.
— Ты слышала о вампирах? — спросил он, загадочно улыбаясь.
Я кивнула.
— Слышала об оборотнях?
— Конечно.
— А ты когда-нибудь слышала о нас?
Я покачала головой.
— Вот, что, милая Кейт, называется «стоять под радаром». И это мы умеем.
— Усекла.
Я взяла его протянутую руку.
— Могу я снова тебя увидеть через несколько дней? — спросил он.
Я кивнула, внезапно не уверенная, в том что могло быть в будущем. Задержавшись у двери, я сказала,
— Позаботься…, — а потом сразу же почувствовала себя глупо.
Он был бессмертным. Ему не о чем беспокоиться.
— Я имела в виду, отдохни, — поправила я себя.
Он улыбнулся, забавляясь моим замешательством, и отдал мне честь.
— Миледи, — Жюль вышел вперед, поклонился, как швейцаром в фильме «Торговец слоновой костью», и положил мою руку на свою руку.
— Так ли? — я не могла не засмеяться
Он очень старался, чтобы компенсировать мои огорчения. Вернувшись в большое фойе, я подобрала свою сумку. Когда я вышла на улицу, он дотронулся до моей руки и сказал,
— Слушай, Извини, я был груб до сегодняшнего дня, знаешь… в моей студии и музее. Я клянусь, тут не было ничего личного. Я просто пытался защитить Винсента и тебя… и всех нас. Сейчас, конечно, уже слишком поздно для этого, но, пожалуйста, прими мои извинения.
— Я всё понимаю, — ответила я ему, — Что тебе еще оставалось делать?
— Уф — она простила меня, — сказал он, кладя руку на сердце, очевидно к нему вернулось его игривое настроение.
— Итак. Ты уверена, что с тобой всё будет хорошо? — спросил он меня, подходя ближе с таким видом, что мне даже показалось, что это больше, чем дружеская забота о моём благополучии.
Он увидел, что я читаю его лицо и кокетливо улыбнулся, приподнимая одну бровь, как бы задавая вопрос.
— Со мной всё будет в порядке, правда. Спасибо тебе, — ответила я, краснея, и перешагнула через порог на мостовую.
— Винс придет тебя навестить, как только сможет, — сказал он, засовывая руки в карманы джинс и кивая на прощание.
Я помахала ему рукой в ответ и медленно вышла со двора на улицу, с таким чувством, будто у мне всё привиделось.
Глава 15
Выходные прошли как в тумане, моё тело было в одном месте, а мои мысли возвращались к дому на
