с корзиной фруктов. Джинджер с лаем последовала за ней, желая поиграть.
— Не сейчас, девочка, — сказала ей Стейси. — На этот раз он мой.
Она посмотрела на Дилана:
— Говоришь, волнует?
Стейси окинула взглядом комнату и остановилась на сумке. Внезапно ее осенила идея. Дьявольская идея, но Дилан заслуживает этого. Она подняла сумку.
— Кого, меня? Волнует? А вот и нет.
— Ты сама говорила, чтобы я поторопился. Я ведь хотел нанести мазь ровным слоем.
— Ровным, да? — Открыв сумку, Стейси извлекла тюбик с губной помадой гранатового цвета и темно- синий карандаш для глаз. Она поднесла помаду к солнечному свету, струящемуся через окно, и искоса посмотрела на нее. Да, это подойдет.
Он считает, что клоунская раскраска выглядит забавной? Что ж, она покажет ему, как это делается.
— Значит, ровным слоем, да? — повторила Стейси с дьявольской улыбкой.
Дилан отступил, расположившись на противоположной стороне кровати.
— Если тебя волнует дальнейшая судьба нашего ложного медового месяца, — быстро заговорил он, — то здесь действительно нет никаких проблем. Служащие отеля не станут ничего сообщать тете Джеральдине.
— Не станут?
Дилан мельком посмотрел на губную помаду, затем на карандаш, улыбнулся довольно нерешительно. Его одолевают сомнения, подумала Стейси. Тем не менее она непременно отомстит ему как за раскраску, так и за его нечестный приемчик в сражении на подушках.
— А вот о чем мы действительно должны беспокоиться, — сказал Дилан, — так это о том, что среди людей, которые были в казино во время нашего выигрыша, может оказаться кто-нибудь из знакомых твоей тети. Вот это было бы нежелательно.
Стейси остановилась. Дилан явно стремился отвлечь ее.
Но у нее тоже есть цель, и она доберется до него.
— Тебе, наверное, хотелось бы этого? — сказала она, помахивая помадой и карандашом. — Знаешь, мне кажется, ты приехал сюда, чтобы играть со мной в разные игры? Так ведь?
Чем больше она думала об этом, тем резоннее казалась эта мысль. Зачем Дилан выставил ее перед людьми в таком нелепом виде, постоянно светился на публике, предлагал позвонить тете Джеральдине? Для чего ему все это надо?
— Нет, — сказал он и отступил подальше, следя за косметикой в ее руке, но улыбаясь. — Стейси, положи эти вещи. Давай поговорим как разумные взрослые люди.
— Теперь ты решил еще и относиться ко мне свысока?
— Не смеши меня.
— Вот видишь? Ты опять!
— О! — Дилан схватился руками за голову. Совершенно очевидно, что дело принимало не тот оборот, на который он рассчитывал. Он подошел к окну и встал там темным силуэтом на фоне яркого света.
— Тебе недостаточно того, что ты порвал со мной несколько месяцев назад? — спросила Стейси, приблизившись почти вплотную к нему с намерением разрисовать. — Ты решил вернуться и попытаться снова разбить мое сердце, не так ли? Позволь мне сказать тебе кое-что, Дилан. Я не могу пове…
— Я разбил твое сердце?
Стейси осеклась. Наступила тишина. Боже, неужели она действительно высказала то, что думала?
— Я разбил твое сердце? — повторил Дилан на этот раз прерывающимся шепотом, который проник ей в душу. Что она наделала?
Стейси попыталась пойти на попятную:
— Я… я хотела сказать, когда мы встречались раньше, я…
Лицо Дилана расплылось в глупой улыбке, от которой ее раздражение мгновенно улетучилось. Черт бы его побрал. Как ему удается так влиять на нее?
Дилан протянул к ней руки, и она почувствовала его большие ладони на своей талии. Его уверенное прикосновение не оставляло сомнений, что он знал об ее истинных чувствах к нему. Стейси затаила дыхание с учащенно бьющимся сердцем.
— Это я, — задыхаясь проговорила она, отчаянно пытаясь призвать на помощь остатки здравого смысла, — только отчасти думала, что мы…
— Шшш, — прошептал он, и нежная улыбка на его лице необычайно взволновала ее, как и ладонь на талии. Дилан притянул Стейси поближе к себе. — Я действительно разбил твое сердце?
— А чего ты радуешься?
— А я не радуюсь.
Он смотрел на нее, и тепло его тела проникало сквозь одежду Стейси. Она вся была будто в тумане. Она не предполагала, что ее глупое признание вызовет у него такую реакцию, однако не могла противиться.
— Ты выглядишь таким счастливым, — сказала она. — И улыбаешься, как ребенок с подарками к Рождеству.
Дилан приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза.
— Я никогда не получал лучшего подарка.
— Лучшего, чем мое унижение? — Стейси высвободила свою голову. — Я не знаю…
— Позволь сначала сказать мне. — Он улыбнулся, и что-то неуловимое в выражении его лица заставило ее сердце дрогнуть. — Прости меня. Я очень сожалею, что причинил тебе боль. — Его рука поглаживала ее подбородок, шею, плечо… и казалось, он мог коснуться также ее души. — Я думал, что только я остался с разбитым сердцем. Я поступил очень глупо, позволив тебе уйти, Стейси.
Он? С разбитым сердцем? Из-за нее?
Это невозможно было представить.
— Но как же…
— Ричард и Джейни сказали мне, что ты не хочешь заводить серьезные отношения, — пояснил Дилан. — И когда я почувствовал, что влюбился в тебя, меня охватила паника. Я думал, что обречен и моим мечтам не суждено сбыться.
— Обречен? — Это совсем не так. Она тоже полюбила его. Однако ни за что не скажет ему об этом, как не говорила о своих чувствах в эти дни. Стейси была потрясена, поражаясь своей слепоте.
— Поэтому я и ушел, — закончил Дилан с задумчивым выражением лица. — Я решил, что лучше сразу прекратить наши отношения, чтобы не страдать потом еще больше. — Он снова улыбнулся, насмехаясь над самим собой. — Я думал, что мой уход приведет к окончательному разрыву с тобой, но он оказался самой большой глупостью, какую я когда-либо совершал.
Стейси посмотрела на Дилана, испытывая желание расслабиться в его объятиях и наслаждаться его близостью. Однако она все еще чего-то боялась.
— Почему ты говоришь мне об этом сейчас? — прошептала она. — Почему?
— Должен же я когда-то объясниться? — Улыбнувшись, Дилан взял из ее руки карандаш и посмотрел на его кончик. По-видимому, убедившись, что им можно писать, он повернул запястье Стейси и начал выводить что-то на внутренней стороне ее предплечья.
— Эй! Мне щекотно! Тебе недостаточно того, что ты уже сотворил со мной сегодня, твоего художества?
Дилан сделал паузу и посмотрел на нее, продолжая держать карандаш наготове.
— Ты действительно хочешь, чтобы я прекратил?
Он опять решил подразнить ее? Ведь она просто умирала от любопытства. Стейси закусила губу.
— Нет, — призналась она.
— Хорошо. — Мягкий карандаш заскользил по ее коже, выводя буквы. Из-за неразборчивого почерка Дилана и оттого, что ее рука была отведена в сторону, она не могла определить, что он писал. А Дилан продолжал писать, широко улыбаясь, затем отпустил ее запястье.
