Остроконечный носик. Небольшие черные глаза. Общее выражение настороженности, неуверенности.
Пожалуй, его наружность даже понравилась мне, потому что Союшкин несколько напоминал сейчас песца на фотографии.
Но внутренний облик его, по-видимому, не изменился. По-прежнему он знал только “от сих” и “до сих”. По-прежнему брал благонравием и зубрежкой.
— Чего вы добиваетесь, не понимаю? — говорил он слегка в нос, позванивая ложечкой в стакане. — Вы провели большую научную работу, стерли “белое пятно” на карте. Это признано всеми, даже за границей… Так почему же ставите под сомнение результаты своих наблюдений? Нет, не понимаю вас…
Андрей отделывался сердитым покашливанием…
— Самое странное в нем то, что он не изменился, — в раздумье сказал мой друг, когда мы вышли. — Все изменилось вокруг, а Союшкин не изменился. Удивительно!..
— Может, просто мало знаем его? — сказал я осторожно.
— Нет, не защищай. Зубрила и зубрила!.. О чем разглагольствовал директор?
— Пытался разъяснить свою точку зрения. Так и не понял, за нас он или за Союшкина. Большой любитель недомолвок. Знаешь, совершенно не признает двух слов: “да” и “нет”.
— Это как в детской игре: “Барыня прислала сто рублей, что хотите, то купите, “да” и “нет” не говорите…”
Мы засмеялись.
Но смеяться было рановато. Через несколько дней в специальном научном журнале появилась статья бывшего первого ученика, озаглавленная довольно дерзко:
“Мираж, привидевшийся за письменным столом”.
Спору нет, Союшкин обладал известной эрудицией. Однако как все это было книжно, мертво! Он прыгал, подобно дрессированному попугаю, по книжным полкам, перенося в клюве цитаты с места на место, снимая и навешивая ярлычки. Он не был ученым, нет, всего лишь архивариусом фактов!
“Весьегонский учитель географии, — так начиналась статья, — вообразил острова в океане, потому что корабль Текльтона, дрейфуя со льдами, сделал резкий зигзаг. “Льды огибают в этом месте преграду”, — предположил Ветлугин. Между тем не проще ли считать, что зигзаг является результатом влияния ветров? В наши дни, однако, нашлись апологеты этой провинциальной гипотезы. Выдвинут второй аргумент. Ссылаясь на показания безвестного — фамилия не установлена — русского землепроходца XVII века…”
Далее Союшкин приводил обширные цитаты из известной читателю “скаски”, сопровождая их снисходительными комментариями. Правда, он проявил некоторое великодушие и отводил от Веденея подозрения в лживости. По его мнению, Веденей не лгал и не пытался разжалобить начальство, чтобы выманить “награждение”. Он действительно думал, что видел землю.
“Надо учесть психику путешественников, которые находились на краю гибели, — писал Союшкин. — По собственному признанию, “Веденей со товарищи” в течение нескольких дней буквально умирали от голода. При этих обстоятельствах им могло привидеться все, что угодно. Удивительно ли, что измученным, обреченным людям привиделась желанная земля?”
Союшкин старательно обосновал этот тезис.
“В пустыне арктических льдов миражи так же часты, как в песчаной пустыне, — резонно замечал он. — Можно сказать, что злая Моргана, фея английских сказок, жившая на дне моря и обманчивыми видениями дразнившая путешественников, переселилась от берегов Британии в Арктику…”
Вслед за тем наш оппонент перечислил наиболее известные арктические миражи.
Он выстроил перед читателем длинную шеренгу призрачных островов, возникавших на пути полярных путешественников и таявших в воздухе, едва лишь корабли приближались к островам.
Норденшельду как-то почудился остров в тумане. Спустили шлюпку, подошли к “острову”. Это оказалась голова любопытного моржа, высунувшаяся из полыньи!
Так меняются очертания предметов, и так трудно определить расстояние до них в Арктике!
Пролетая над Полюсом недоступности, Амундсен увидел группу островов. На борту дирижабля засуетились. Фотографы взяли фотоаппараты на изготовку. Подлетели ближе — ахнули: острова на глазах развеяло порывом ветра.
Некоторые арктические миражи, по словам Союшкина, перекочевали даже на географическую карту. В 1818 году, отыскивая Северо-Западный проход, Росс на своем корабле уткнулся в тупик. Впереди был кряж, наглухо запиравший выход. Видел его не только Росс, видела вся команда. Путешественники повернули обратно.
Найденные горы получили название гор Крокера и некоторое время вводили в заблуждение географов.
В действительности гор Крокера не существует. Прямо по курсу корабля был пролив, открытая, чистая вода. Россу померещились горы. Россу преградил дорогу мираж…
В конце длинного перечня фигурировали Земля Андреева, Земля Санникова и Земля Джиллиса- Макарова. Все они, по мнению Союшкина, только привиделись путешественникам.
“Сейчас развеян последний арктический мираж — в Восточно-Сибирском море, — с торжеством заключал он. — Причем самый странный из всех — мираж, привидевшийся учителю географии за его письменным столом…”
Наши с Андреем фамилии не упоминались. Союшкин считал, что спор о Земле Ветлугина закончен.
Мы же знали, что он только начинается…
ВЕТЛУГИН ПРОТИВ ТЕКЛЬТОНА
Мы не ошиблись. Не прошло и недели после того, как бывший первый ученик печатно “упразднил” Землю Ветлугина, и вот появилась статья престарелого академика Афанасьева, признанного главы советских географов.
Статья называлась “В защиту оптимизма”. Подзаголовок был такой: “Ветлугин против Текльтона”.
“История полярных открытий — это история человеческого оптимизма и человеческой стойкости, — писал Афанасьев. — Казалось бы — конец, предел усилий, последняя черта! Но человек делает еще шаг — и за чертой неведомого открываются перед ним новые горизонты… Один из сомневающихся, — продолжал академик, — упоминал об ошибке Росса. Это характерная ошибка. Я бы сказал — психологическая ошибка. Росс усомнился в возможности обогнуть с севера Америку. Ему показалось, что он уткнулся в тупик. Но тупика на самом деле не было. По следам Росса на следующий год пришел другой исследователь, Парри, и не увидел гор. Он двинул вперед свой корабль и прошел по чистой воде. На месте же гор Крокера возник на карте пролив Ланкастера, который вы можете увидеть там и сейчас… Вот поучительный пример из истории географических открытий, особенно поучительный для тех, кто сейчас высказывается против Земли Ветлугина.
Не предрешаю вопроса о Земле, — заявил Афанасьев, — говорю лишь: не рубите сплеча!.. В науке верят не словам, а фактам. Фактов же пока слишком мало. И даже те, что есть, могут быть истолкованы по-разному”.
О самом Союшкине он не писал ничего. Только вспомнил в связи с ним грибоедовского “французика из Бордо”.
“Живуч, оказывается, “французик”, — с умной стариковской иронией замечал Афанасьев. — Не знал я, что в нашей советской науке попадаются еще дамы обоего пола, готовые млеть и ахать перед такими “французиками”, дутыми иностранными знаменитостями, только потому, что они иностранные…”
И далее подробно останавливался на “прославленном путешественнике” Текльтоне.
Это был, по его словам, человек, случайный в науке.
Не достигнув полюса, он сумел, несмотря на это, извлечь из путешествия пользу, создать себе “паблисити”. Газеты, киностудии, рекламные агентства подняли шумиху вокруг его имени.
