Генерал холодно направился в свой кабинет. За ним последовал и Арбенин, но прежде, чем скрыться в нём, оглянулся на своего секретаря. Секретарь быстро отступил от стула с пиджаком Щуйцев, едва заметно кивнул ему выделяющимся в полумраке бледным лицом.
Как только дверь кабинета за Арбениным закрылась, Шуйцев сел на место, взял свои карты.
– Продолжим господа, – предложил он. – Самый скверный порок – не заканчивать начатое дело и начатую игру.
– Надо закончить, господа! – сказал старший по возрасту и по званию офицер из игроков за одним столом с Шуйцевым. К нему все обращались: 'господин подполковник'.
Его нехотя послушались; как и за соседним столом, снова расселись по своим местам.
– У меня крапленая карта! – внезапно воскликнул красивый молодой брюнет, который сидел под левую руку от Шуйцева.
Подполковник взял у него карту, внимательно осмотрел. Сомнений не было, карта была крапленой. За другим столом игра тоже прервалась.
– Эти новые карты, – обратился подполковник к Шуйцеву, – покупали вы. И раздачу провели тоже вы. – Он поднялся. – Прошу сидеть! Позвольте осмотреть ваши карманы.
За спиной Шуйцева быстро встали другие офицеры, готовые предупредить его возможное сопротивление. Но он не сопротивлялся. В кармане его пиджака, который висел на спинке стула, обнаружили двух крапленых тузов.
– Вы мошенник! – воскликнул молодой красавец брюнет.
Шуйцев посмотрел на него, ответил не сразу и с холодным достоинством, которое произвело впечатление.
– Ещё никто не имел оснований обвинять меня в шулерстве. В том числе здесь. Я, например, могу полагать, эти карты подсунули мне вы. – И не обращая внимания на то, что брюнета с трудом удержали товарищи, продолжил. – Если не обнаружится иных доказательств, вам придётся извиниться. Иначе у меня право выбрать оружие и место. – Он поднялся. – Я пришлю своего секунданта.
– Вот так и становятся богатыми. Даже за счет тех, кто проливал кровь за несчастную родину, – высказался офицер за другим столом.
– Я всегда к вашим услугам, господа, – Шуйцев слегка поклонился и направился к выходу.
– Вы, надеюсь, понимаете, вам больше не место в нашей среде, – громко сказал ему в спину подполковник. И объявил игрокам за своим столом. – Выигрыш господина Михайлова аннулируется.
Это замечание вызвало удовлетворение у тех, кто проигрался Шуйцеву.
– Что-то здесь не так, – вдруг оторвался от своих карт, задумчиво произнёс светловолосый офицер за другим столом.
Его не поддержали, и он не стал настаивать.
Солнечный дневной свет заливал рабочий кабинет, из которого за окном были видны несколько зданий деловой части города и банк на углу перекрёстка. За прикрытой дверью, в приемной комнате приглушенно стучала пишущая машинка, позвякивая перед окончаниями строк. Шуйцев присел на край тяжелого стола из красного дерева. Одной ногой упираясь в пол, со скрещенными на груди руками он без обычного внимания выслушивал разъяснения адвоката и сдерживал отражавшуюся в глазах улыбку чему-то своему, глубоко личному. Адвокат стоял, что называется, руки в брюки, и вся его ладная фигура тридцатилетнего выпускника престижного университета выражала деловитость и привлекательное здоровье. Но Шуйцев смотрел не столько на него, сколько на старательно подобранный красивый галстук.
– ... Надо на время отменить, перенести эту встречу, – убеждал его адвокат. – Распускаются грязные слухи, а он весьма щепетильный бизнесмен.
– Сэм, – мягко ответил ему Шуйцев, – вы хороший адвокат и мой приятель. Я доверяю вам. И всегда вас слушался. На этот раз я позволю себе закапризничать, быть непослушным.
Сэм пожал плечами, предположил, что он не знает чего-то важного, что известно Шуйцеву, и потому его покинула большая часть уверенности в своей правоте.
– Я не понимаю... – начал он.
– Сэм, прервал его Шуйцев, – у вас замечательный галстук. Его выбирала Нора?
– Да, – растерялся несколько сбитый с толку Сэм. – А что?
Он поправил узел галстука.
– А мне приходится выбирать самому. – И отметая всякие возражения, Шуйцев объявил. – До завтра, Сэм.
Сэм снова пожал плечами, прихватил свой пиджак, закинул его на плечо, сделал пару шагов к двери, остановился.
– Я не понимаю... – повторил он.
Но Шуйцев уже не слушал и не слышал его, весь в мыслях о предстоящей встрече.
Он прибыл на нее вовремя, но его уже ждал тот, о ком они говори с Сэмом.
Респектабельный ресторан парадными окнами выходил на главную, залитую огнями большую дорогу города. Был вечер, и они одни сидели в отдельном кабинете и присматривались друг к другу. Напротив Шуйцева на мягком стуле удобно устроился человек, которого без сомнения можно было охарактеризовать, как деятельного, именно русского капиталиста: в глазах читался бойкий ум и чисто русская смесь осторожности и размаха интересов и намерений. Он приближался к шестидесяти годам с красивой седой шевелюрой, с крепкими собственными зубами, так, кажется, всерьез и не поверив в существование иных болезней, кроме легкой простуды. Они ничего не заказывали, столик уже был сервирован на четверых, в середине стояла ваза с белыми розами. Вновь заглянул официант в белых перчатках и с меню, помедлил, но распоряжений не дождался, поклонился и исчез.
– Если бы слухи пошли раньше, я бы не согласился на встречу с вами, – начал визави Шуйцева. – Но не в моих правилах отменять раз принятое решение. Я наводил о вас справки. Вы темная лошадка, господин Михайлов. Кстати, это ваша настоящая фамилия?
– Нет, – сказал Шуйцев, ничуть не смущаясь.
– Ага. Кажется, Петр Алексеич именно под этой фамилией обучался и проживал за границами? – полюбопытствовал его собеседник.
– Совершенно верно, именно под этой.
Визави Шуйцева задумчиво побарабанил пальцами по столу, вздохнул с сожалением.
– У меня солидная репутация, – доверительно объяснил он. – Я сохранил ее даже при том безумии, которое охватило Россию. Ваше предложение заманчиво. Но... Надеюсь, мне не надо произносить слова, которые могут вас обидеть? Всяких вам успехов в этой стране. Так и не поворачивается язык, назвать ее своей. Впрочем, вы достаточно молоды, может, еще научитесь быть американцем.
Он хотел было подняться, но Шуйцев неожиданно схватил его за руку, удержал за столом.
– Вы пригласили дочь, как обещали?
Что-то в живом и искреннем движении Шуйцева заставило его подчиниться, и он вновь опустился на стул.
– Да... Но я не понимаю...
Но Шуйцев уже не слушал его. Он смотрел в щель между шторами, через которую видна была часть общего зала ресторана, и он видел только шедших к их кабинету в сопровождении официанта Анну и Арбенина.
– Я не понимаю, – еще раз повторился ее отец, но заинтригованный смолк.
Арбенин ладонью отстранил штору, пропустил к ним Анну, и Шуйцев откинулся от света в тень.
