отказаться от мысли приручить богиню. Либо – сгореть в топке порочных страстей. Ухватив лишь напоследок лакомого женского мясца. Поцеловав лишь краешек платья.
Судя по всему, Кирилл Лангер выбрал второй путь.
И бредовая надпись на окне тому свидетельство. Любовь Лангера к Мицуко была любовью несчастной. Во всяком случае – неразделенной. Иначе его подруга вела бы себя совсем по-другому. А Мицуко оказалась совершенно равнодушной – и к телу самоубийцы, и к самому факту самоубийства. С очаровательной детской улыбкой подписала протокол – и только ее и видели…
– Следствие располагает неопровержимыми доказательствами, – пробубнил Пацюк. – И мы с вами ничего изменить не можем. Так что придется принять сей факт как данность.
– Мне сказали, что в милицию позвонила его подруга.
– Да, – Пацюк едва справился с волнением. – Вы правы. Его… подруга.
– А я могу с ней увидеться?
– Думаю, вам необходимо с ней увидеться, – он сделал ударение на слове “необходимо”. – Если хотите, я устрою… Побеседуете с ней в неформальной обстановке.
– Спасибо… Большое спасибо… А когда?
'Да хоть сейчас”, – едва не прокололся Пацюк и лишь в последний момент удержался от подобной глупости.
– Я дам вам номер телефона. Позвоните ей.
– А… это удобно?
– Конечно, – с неподдельным жаром воскликнул стажер. – А я отвезу вас на встречу…
– Я и так отнимаю у вас много времени, – совсем не к месту заартачилась сельская тетеха. – Я бы могла и сама…
– Что вы! Мне совсем не трудно… Вот мы и приехали.
Ржавый пацюковский кабриолет затормозил у мрачного семиэтажного дома с одинокой парадной, выходящей прямо на линию. Высунувшись из машины, Настя задрала голову и несколько минут разглядывала облупившийся модерн начала века.
– Здесь он жил? – благоговейным шепотом спросила она.
– Да. Именно здесь он и жил, – подтвердил Пацюк. —
Квартира на верхнем этаже. Место, конечно, радужных мыслей не навевает…
– Что-то мне нехорошо, – вдруг запричитала Настя, а ее неожиданный покровитель нахмурился.
Недоставало еще, чтобы эту непуганую цесарку хватил кондратий – и тогда прости-прощай Мицуко, прости-прощай родинка на ее правой щеке, прости-прощай шикарный повод…
– Если хотите, можно остановиться у меня, – нашелся Пацюк.
Настя закусила губу, раздумывая над неожиданным предложением.
– Я живу один, так что вы меня не стесните…
– Один? – Настя вспыхнула так, будто он предложил ей мзду за секс-услуги. – Что вы… Идемте…
…Квартира номер тринадцать находилась на последнем этаже, куда Пацюка и Настю доставил лифт, не ремонтировавшийся, должно быть, со времен гибели в заливе Чемульпо крейсера “Варяг” и канонерской лодки “Кореец”. Лифт орал благим матом и лязгал всеми своими стальными конструкциями, чем окончательно доконал простодушную Настю. Она побледнела и впилась ногтями в локоть провожатого.
'Еще стошнит беднягу”, – подумал тот и невольно отодвинулся.
Но, несмотря ни на что, они доползли до седьмого этажа без всяких приключений. Вывалившись из кабины, Настя перевела дух и уперлась взглядом в дверь, единственную на площадке.
– Это она, – отрекомендовал дверь Пацюк. – Квартира, где обитал ваш брат.
Полоска бумаги с суровыми чернильными разводами и такой же суровой пломбой (дверь опечатывал лично Забелин в его, Пацюка, присутствии) произвела на, сестру Кирилла Лангера удручающее впечатление. Она снова затряслась и снова вцепилась в локоть стажера.
– Может быть, спустимся вниз?
– Нет, – Настя протянула ему ключ. – Откройте, пожалуйста. Я не могу сама…
– Понятно.
Пацюк вынул длиннющую кочергу с затейливой бородкой из рук Насти и направился к двери. И только теперь увидел, что печать на двери сломана, а бумажка держится на честном слове – вернее, на чьих-то слюнях. Или соплях.
– Что за черт! – пробормотал он.
– Что-нибудь случилось? – откликнулась Настя.
– Нет, ничего…
Действительно ничего. Кто бы ни сшивался у квартиры номер тринадцать, кто бы ни ломился в нее – теперь это не имело никакого значения. В свете безобидного самоубийства.
И все же, все же…
Пацюк отогнул бумажку – на обратной стороне ясно просматривалась черная короткая полоса. А в
