– Я знал ее как Мицуко. Справедливости ради, ей очень шло это имя.
– А она видела этот светильник?
– Увы…
– Разве вы не показываете девушкам конечный результат их работы?
– Показываю, конечно. Я даже позвонил ей позавчера. Чтобы она заглянула на огонек.
– . И что же? Она отказалась?
– Нет. Она уже не могла отказаться. Она уже ничего не могла. – В голосе Быкова послышались меланхолические нотки.
Неужели взбалмошная Мицуко послала его к черту?
– Почему не могла?
– С ней произошла неприятная история…
Странно, когда в прошлую субботу они так мило поговорили в туалете ресторана “Аризона-69”, Мицуко не производила впечатления человека, попавшего в неприятную историю. Напротив, все истории – неприятные и даже страшные – могли вызвать в ней только одно чувство. Чувство жгучего, немного детского любопытства.
– Моя жена как в воду глядела. Но все равно проиграла – как всегда… Она как-то застала Мицуко здесь.
– И что же произошло? – Настя даже затаила дыхание.
Две брюнетки: одна – капризна и хамовата, другая – импульсивна и хамовата ничуть не меньше. Одна в состоянии сказать любую непристойность. Другая – в состоянии любую непристойность совершить. Две пантеры, две тигрицы, два боксера в весе пера. Чем закончится встреча – неизвестно…
– Представьте себе, Настя… В самый разгар сеанса в мастерскую врывается эта тварь, эта провокаторша… моя женушка… И устраивает здесь выездное выступление Берлинского мюзик-холла. А моя обнаженная муза терпеливо выслушивает все гадости, после чего говорит, что в возрасте Марины нужно уже попивать валерьяночку в отдельной палате геронтологического центра.
Настя живо представила себе всю картинку: голая Мицуко, сидящая на подиуме в позе лотоса. И раздающиеся над ее головой проклятья Марины. Нет, Мицуко идеальная женщина. Только идеальная женщина никогда не чувствует неудобств от того, что обнажена. В любой ситуации.
– И что ваша жена?
– Сказала, что геронтологический центр – это вопрос времени. А время проходит очень быстро. И что койка в центре для Мицуко уже забронирована. Как, впрочем, и для всех остальных.
– Надеюсь, муза нашлась что ответить?
– Конечно. Иначе она не была бы музой. Подождите, я даже попытаюсь воспроизвести дословно… “Я не доставлю такой радости ни вам, ни времени… Я никогда не постарею”. И, представьте, у нее получилось.
– Получилось что?
– Не постареть, дорогая моя, не постареть! Смерть – вот лучшее лекарство от старости… – торжественно провозгласил Быков. – И главное – принимать его в точном соответствии с рецептами врача.
– Подождите, я не поняла…
– Она умерла, что ж тут непонятного? Позавчера я позвонил ей. Хотел пригласить на… так сказать, интимную презентацию нового шедевра. А мне сообщили, что в субботу девушка скончалась.
Быков даже хихикнул от полноты чувств, а у Насти потемнело в глазах.
– Как – скончалась?!
– Очень просто. Раз – и в дамках. Обвела мою гремучую змею вокруг пальца! Оставила ее с носом, да что там с носом – с ее любимыми угрями на носу! Моя-то будет дряхлеть и злиться на весь мир по этому поводу. А красотке – ничего уже не страшно.
– Вы хотите сказать, что девушка умерла?
Шэни дэда моутхан, в субботу, подкрашивая пухлые губки в туалете “Аризоны-69”, Мицуко вовсе не собиралась умирать, наоборот! Мицуко была полна капризов и пороков, которые единственно и придавали смысл ее жизни. Капризов и пороков, которых она, Настя, напрочь лишена.
– Но… Как же так… – пролепетала Настя. – Это невозможно…
– Еще как возможно, – с готовностью подтвердил Быков. – А вы-то что взволновались?
– Нет, ничего. А что с ней произошло?
– Меня никто не посвящал в подробности. Просто сказали, что Лены больше нет в живых. И что звонить по ее домашнему телефону бессмысленно…
Лена.
Оказывается, ее зовут Лена, самое обыкновенное имя. С таким именем не посидишь голой в позе лотоса. И не будешь поднимать на ноги всю милицию – только для того, чтобы вызволить из ванной своего любовника сумочку с помадой “Angel № 63”… Имя “Мицуко” – совсем другое дело. Имя “Мицуко”, взращенное на русской почве, – это индульгенция на любое безумие. А вот Кирюша, на некоторое время оказавшийся рядом с ней, этого не выдержал.
Ну, конечно же, как она могла забыть, зачем явилась сюда! Ведь ни на какой вечеринке никакого Эль-
