Владимира Дмитриевича Лавриненкова за его благородство, за то, что не забыл партизанскую дружбу.
И к моей судьбе генерал Лавриненков не остался равнодушным.
Где-то поздней осенью 1973 года вечером звонит мне домой командир дивизии генерал Яковлев. «Сегодня член Военного Совета армии Стопников, в связи с войной между Египтом и Израилем, приказал тебя уволить. Я ему ответил, что в Донецке на такой же должности служит подполковник Бондарь. Он на год старше Гофмана. Давайте в этом году уволим Бондаря, а в будущем году — Гофмана. Стопни-ков стал настаивать, чтобы уволили тебя. Тогда я ему сказал, что Бондарь тоже еврей, и получил команду уволить вас обоих».
Я стал уговаривать генерала, чтобы он не беспокоился. Пенсию я уже заслужил, мне надоели наскоки на меня. Пусть увольняют.
«Нет. Я тебя выслушал, теперь ты выслушай меня. Командующий армией завтра утром улетает в Москву на операцию. Я ему утром позвоню домой. Он тебя знает. И попрошу тебя не увольнять. Почему завтра, а не сегодня? Сегодня Стопников его уговорит. А завтра, когда Лавриненков улетит, я позвоню Стопникову, что командующий армией приказал Гофмана не увольнять. Не будет же он звонить в госпиталь о такой фигуре, как Гофман».
Так и было. Лавриненков дал указание меня не увольнять. Я еще три года служил.
Владимир Дмитриевич перенес очень сложную операцию. Все прошло удачно. Выдающийся военачальник, справедливый человек генерал-полковник Лавриненков прожил еще 14 лет. Это Всевышний продлил ему жизнь за все его добрые дела. Пухом ему земля. Светлая память о Владимире Дмитриевиче будет жить, пока живы все, кто его знал, их дети и внуки.
Еще была одна встреча. Я о ней забыл. А вспомнил, когда читал интервью Евдокии Петровны газете «Комсомольская правда в Украине».
Корреспондент спрашивает:
— Что предпочитал из еды генерал дома?
— Да так, непритязателен. Щи — такие, чтоб ложка стояла. Ну и селедочку к водке. Всякие там виски не любил.
И тут я вспомнил приезд генерал-полковника Лавриненкова в Полтаву.
Позвонили из штаба армии (это было где-то в середине 70-х): в Полтаву прилетит командующий армией, по личным делам. Ответственный за встречу и организацию отдыха в течение двух дней полковник Гофман. Командир был в отпуске.
Сразу же доложил начальнику гарнизона генерал-лейтенанту Василию Сидоровичу Образу. У нас с ним были добрые отношения. О нем можно и нужно писать книги. Это был умнейший генерал.
К приезду командарма все было готово. По моей просьбе генерал Образ на 2 дня дал свою служебную «Волгу». В нашей части были только «газики». Продуман маршрут экскурсии. Подобран самый эрудированный экскурсовод. В банкетном зале гарнизонной столовой накрыт стол. Армянский коньяк, вино, конфеты. Вроде все предусмотрено.
В 14.00 генерал-полковник и его попутчики подъехали к столовой. Все сели за столы. И тут командарм обращается ко мне:
— А нет ли в Полтаве простой русской водочки?
— Товарищ командующий, в Полтаве, как в Греции, все есть.
Нахожу заведующего столовой и прошу, чтобы поставили на
стол бутылку водки.
— Мы водкой не торгуем. Кажется, есть только «сучок».
Это был самый низший сорт водки. А магазин закрыт на обед. Рядом стоит официантка, которая обслуживала банкетный зал, и успокаивает меня:
— Не беспокойтесь, у меня есть пустая бутылка из-под «Столичной». Я сейчас туда перелью «сучок», перед генералом открою пробку и все будет в порядке.
Я не знаю, понял ли генерал, что водка не «Столичная», скорее всего, понял, но упреков ни за низкое качество водки, ни по поводу обеда не было никаких.
Во время обеда вел себя демократично. Никого ни разу не перебил. Он соблюдал приличия не ради этикета, а потому, что иначе не мог.
На этом можно было бы завершить небольшую страничку, вернее, абзац из большой книги жизни легендарного летчика, человека из больших букв, Владимира Дмитриевича Лавриненкова. Однако было бы несправедливо, если бы я ничего не сказал о его верном друге, жене «высшей квалификации» Евдокии Петровне.
Она рассказывала: «Мы познакомились, когда мне еще и восемнадцать не исполнилось... Это было в 1944 году. Папа работал во внешней разведке ГРУ. Собирался в командировку в Норвегию, а перед этим получил семейную путевку. В санатории и встретился Владимир Дмитриевич. ...К этому времени он уже был дважды Героем Советского Союза, имел на счету больше сотни воздушных боев и около 50 сбитых вражеских самолетов, командовал полком истребителей. От роду комполка было 25 лет.
Ой, я сразу влюбилась. ...Чтобы слишком красавец, так нет. Просто настоящий мужик. Лицо сильного человека, взгляд... Женщина такого чувствует.
Уже позже Ольга Чкалова сказала: «Твой — как мой Валерий Павлович. Держись, деточка, будет нелегко. Он тебя подчинит».
Но я сама быстро в плен сдалась. Знаете, есть такие натуры, у которых быть пленницей хочется».
В очерке «Умеем дорожить мы дружбой» Евдокия Петровна пишет:
«Однажды меня спросили, что такое счастье. Это было во время тяжёлой болезни Владимира Дмитриевича, когда он находился на операции в Москве, а я жила там у своей мамы. Ездила к нему каждый день и была там с утра до вечера, не зная, что принесёт нам следующий день. Когда я уходила, было уже темно. В палате на втором этаже горел свет, и я, проходя мимо корпуса, видела его, стоящего у окна и провожающего меня взглядом.
Что передумал он за время болезни — тяжёлой, безысходной? Но ни разу не жаловался, не ныл. Боролся.
А на тумбочке около постели лежали стихи Гамзатова. «Журавли»...
На несколько дней я уехала в Киев, и, будучи на юбилее одного из друзей В. Д., мне был задан вопрос о счастье, о женском счастье. «Счастье — это когда проснёшься, протянешь руку, а муж рядом», — ответила я. Тогда я особенно это чувствовала.
В. Д. Лавриненков... В этом имени и с этим именем — вся моя жизнь.
Я часто вспоминаю Илью Эренбурга, прекрасного писателя. Он говорил: чтобы оценить и почувствовать красоту и величие построенного здания, нельзя смотреть на него, стоя возле подъезда. Надо отойти. И тогда на фоне неба, природы, движения жизни мы увидим все его достоинства в значительно большей мере.
Чем больше проходит времени без В. Д., тем больше я узнаю о нём как о человеке, командире, друге.
Порой я слышу от совсем незнакомых людей, которым пришлось встретиться с В. Д., несколько фраз, несколько небольших случаев, но как они характеризуют В. Д.!.. Не потому, что люди хвалили его — просто рассказывали какие-то небольшие эпизоды из жизни, казалось бы, совсем обыденные, но в них вся суть его души и натуры: прекрасный командир, хороший друг, мировой мужик.
От себя могу добавить — хороший и верный муж и отец. Он в своём сердце хранил верность друзьям: фронтовым, с кем учился, с кем работал, с кем был в годы юности, просто людям, с которыми его столкнула жизнь и которые пришлись ему по душе.
Двери нашего дома всегда были открыты для всех. В. Д. был радушным хозяином. В доме у нас побывало много интересных людей: сослуживцы, фронтовики, друзья, были просто случайные встречи. Всех В. Д. принимал с уважением, но всегда был верен словам:
