Решив, что на сегодня он поработал достаточно, лысый господин остановился у входа под фонарем, огляделся по сторонам и толкнул дверь.
Внутри рыгаловки с прошлого посещения ничего не изменилось. Все тот же свинарник, все тот же контингент. Все то же отсутствие на месте хозяина. Только мертвячок с подносиком в белом передничке. Яркое пятно, привлекающее взгляд.
Яркие внешности всегда удобны. С одной стороны они привлекают больше внимания, и это минус. С другой стороны, если твой собеседник ярок, то все, кто видел вас со стороны, запомнят его. И вряд ли кто- то сможет припомнить вас. Обыденность и так не сильно выпячивается, а рядом с чем-то выделяющимся из общей массы — и вовсе не видна.
И человек направился наперерез белоснежному переднику.
— Эй, милейший, — позвал он.
Передничек остановился. Взгляд его в первое мгновение показался участливым.
— Чего изволит живой господин?
— Мне нужна комната на ночь, — тихо произнес лысый.
Участие слетело с физиономии передничка.
— Сожалею, но свободных комнат нет.
В отличие от заботы о клиенте, сожаление его и в самом деле не было наигранным. Так сожалеют об утраченных деньгах и страдают по тем, что прошли мимо твоего кармана.
— Я заплачу вдвое.
Рука человека исчезла под одеждой. Где-то в складках костюма увесисто звякнуло. Глазки белоснежного передника блеснули, но мгновенно потухли. Видимо свободных апартаментов и в самом деле не было.
— Сожалею, — повторил передник.
— Втрое, — буднично предложил человек.
— Вы не понимаете? — начал злиться, демонстрируя выдающуюся реакцию, мертвяк с выдающейся внешностью. — Свободных комнат нет. Хотите, ночуйте за столиком, если найдете свободный.
— Это ты не понимаешь, — улыбнулся человек и сделал шаг вперед.
Последний раз упырь чувствовал боль еще в те светлые дни, когда был жив. Мертвые вообще не шибко чувствительны, хотя и у них есть слабые точки. Человек не просто знал об их существовании. Он точно знал куда нажать, чтобы заставить страдать. Тот факт, что этот человек знал, как заставить мучиться любое существо, живущее на острове, от человека до последнего созданного неудачной магии уродца, сейчас вряд ли утешил бы белоснежного передничка.
В глазах несчастного потемнело. От дикой боли возникла слабость. Силенок у него теперь осталось не больше, чем у младенца. Да и воли к сопротивлению не многим больше. Состояние было полуобморочным, но и провалиться в манящую отсутствием боли бесчувственную тьму не выходило.
— А теперь, дружочек, отведи меня наверх. Мне нужна комната. До утра. Без запросов. Просто кровать, чтобы выспаться и замок в двери, чтоб никто не вломился и не разбудил. Утром я уйду, и ты обо мне не вспомнишь. Усек?
Белый передник судорожно кивнул. Сейчас ему хотелось только одного, чтобы боль прекратилась. И за это он был готов согласиться на что угодно.
В следующее мгновение темнота перед глазами расступилась, и мертвяк почувствовал, что продирается через зал к лестнице наверх. Вскоре вернулась способность соображать. Первой мыслью было пожаловаться хозяину. Второй не рассказывать хозяину об инциденте вовсе.
— Видишь, — журчал рядом голос проклятого живчика. — Обо всем можно договориться. И не вздумай пытаться натравить на меня каких-нибудь мордоворотов. Мне хуже от этого не станет, а вот тебе, а заодно и вашей рыгаловке, да и всей деревне, неприятности устроишь. У меня неплохие связи в Лупа-нопа, и закон повернуть в нужную сторону я смогу, поверь мне. Одному человеку поверят охотнее, нежели целому стаду выродков. Особенно, если человек убедителен. А я владею убеждением, не так ли?
Белый передник застыл перед дверью комнаты. Рука-предательница сама, помимо воли, отдала ключи. Живой господин благодарно потряс руку и оставил в ней что-то.
Дверь захлопнулась перед носом. Упырь еще какое-то время стоял, не шевелясь, приходя в себя. Потом поднял руку и разжал ладонь. На ней лежали монеты. Плата за постой. Причем, не двойная, а в четыре раза превышающая нормальную цену.
Странный живчик. Непонятный и жуткий. Упырь попытался вспомнить лицо странного постояльца, но так и не смог. Все воспоминания сводились к вспышке боли и темноте в глазах. Кажется, он улыбался. И еще, возможно, был лысый, хотя в этом мертвяк не был столь уверен. Но что-то там блестело, помимо улыбки. Может, лысина?
Нет, с такими лучше договариваться. Хозяину он ничего не скажет. А с теми, кто бронировал комнату, как-нибудь утрясется. Лучше с ними, чем с этим.
Белый передник убрал деньги и поспешил вниз. От греха подальше. Стоять под дверью и гневить жуткого постояльца не хотелось.
А утром человек ушел. Тихо и незаметно. Кажется, никто и не видел, как он покидал деревню. И уж точно никто не видел, куда он ушел.
Человек вскарабкался на пригорок и исчез в лесу. Через некоторое время он вышел на заброшенную железную дорогу. И пошел в сторону Лупа-нопа, бодро что-то насвистывая себе под нос. Со стороны можно было подумать, что человек этот самый обыкновенный. Самая обыкновенная лысина самым обыкновенным образом смотрела на солнце. А солнце обыкновеннейшим образом сверкало на самых обычных невзрачных очках. Вот только взгляд у человека, как бы он не прятался, был примечательным. Но кто же разглядит необычный взгляд за заурядной внешностью? Встречают-то по одежке, да и провожают чаще всего по ней же.
18
Винни проснулся от того, что ему сделалось невыносимо жарко. Прохлада ночи отошла, и плащ, которым его накрыли в темноте, теперь не грел, а запекал в собственном соку. Юноша потянулся, отбросил край плаща и открыл глаза. Впрочем, тотчас сощурился. Солнце било нещадно. В Витано такого солнца не увидишь. Разве что на одной из трех площадей или на крышах.
Как оказалось, проспал он дольше всех. Нана уже вернулась, если ему только не приснилось, что она отлучалась куда-то среди ночи. Петро и Мессер сидели у потихоньку затухающего костра. Деррек собирал вещи, при этом двигался он довольно быстро. Быстрее, чем требовалось. «Вот у кого шило в заднице», — подумал Винни, припоминая любимую присказку декана Урвалла. Тот обычно вспоминал про шило и то, на чем сидят, когда кто-то на его занятиях начинал вертеться.
«Эх, декан, где же вы теперь? — пришло в голову. — Знали бы вы, что я тут вижу уже двое суток, у вас бы ум за разум зашел». Во всяком случае, если б рассудок Урвалла и сохранился в здравом состоянии, то удивился бы декан наверняка. Все, что происходило с Винни, настолько рознилось с представлениями жителей Витано о мире, что впору было либо поверить во все и сразу, либо вызывать доктора и ставить неутешительный психиатрический диагноз.
Деррек прекратил метания и по-хозяйски огляделся.
— О! — приветствовал он. — Доброе утро. Собирайся, съешь чего-нибудь и вперед. Солнце уже высоко.
Солнце едва показалось над лесом и, по мнению Винни, до «высоко» ему еще было далековато. Но спорить юноша не стал.
— Доброе утро, — поздоровался он, подходя к костру.
— Как спалось? — приветствовал Мессер.
Винни подавил очередную волну страха и протянул плащ.
