Джесснер попытался разобраться в сотнях преступлений, так или иначе связанных с Арийским братством. Он работал с представителем Агентства по алкоголю, табаку и оружию по имени Майк Халуалани, полуяпонцем-полугавайцем, чья напористость хорошо дополняла мягкость самого Джесснера. Они попытались выработать стратегию, которая помогла бы разорвать круговую поруку в банде, но чем глубже Джесснер погружался в работу, тем очевиднее ему становилось, что обычные методы расследования к Братству неприменимы. Он все время размышлял: «Как остановить людей, для которых убийство — дело чести? Как остановить их, если их не останавливает даже пожизненный срок?»
В 1990-е годы власти решили перевести все руководство Арийского братства, в том числе Барона, в только что сформированные «супермаксы». Эта мера рассматривалась как наиболее суровое наказание для «арийцев» и вместе с тем как возможность защитить других заключенных. Лидеров Братства содержали в отдельных камерах, не давая им возможности, как выразился один из них, «видеть землю, свежую травку и солнце не через стекло». Гулять их выводили по одному и тоже в специальную внутреннюю камеру, еду подавали через окошечко на подносе и таким образом полностью изолировали их от людей.
Силверстейн, художник, к моменту нападения в 1983 году на охранника Клаттса уже имел несколько пожизненных сроков, поэтому оставалось только перевести его в особое отделение в Ливенворте, в клетку вроде той, в которой содержался Ганнибал Лектер. Ему оставили карандаши, но отобрали даже расческу. Посетивший Силверстейна в конце 80-х годов репортер Пит Эрли увидел его обросшим всклокоченными волосами и бородой.
— Они хотят свести меня с ума, — сказал заключенный Питу. — Потом будут тыкать в меня пальцами и утверждать: «Мы же говорили, что он просто спятил». Когда меня посадили, я не был убийцей, но тут этому быстро учишься. А безумие насаждают сами охранники, они подкармливают зверя в каждом из нас. Я замечал, что улыбаюсь при мысли покончить с Клаттсом. Я улыбался каждый раз, когда мне отказывали в телефонном звонке, в визите, в свете после отбоя. Внутри росла и росла ненависть.
Джесснер говорил мне:
— Банда поклоняется Силверстейну.
Но даже в этих условиях, против которых возражают некоторые борцы за права человека, Арийское братство живет и процветает. Его члены разработали сложные средства коммуникации: они бросали записки в трубы, выходящие в соседние камеры, отбивали на решетке сигналы азбукой Морзе, принуждали обслуживающий персонал передавать их послания, переговаривались через вентиляционные решетки на «карни» — тюремном сленге.
На свободе у главарей были «комитеты» преданных им женщин — те влюблялись в заключенных по переписке, являлись на свидания и превращались в курьеров. Одна из таких женщин объясняла это «стокгольмским синдромом».
С помощью администрации тюрьмы Джесснеру удалось перехватить ряд посланий. Выглядели эти письма странно: в них были пустоты. Эксперты прогладили бумагу утюгом и поместили под ультрафиолетовое излучение. Тогда проступили буквы. Анализ показал, что писали эти послания мочой. Но этого оказалось недостаточно, чтобы их прочесть: явно применялся какой-то шифр. Чаще всего встречалось слово «деревня».
— Словам придавали другое значение, — пояснял бывший член Братства. — Например: «кто-то строит дом в деревне». Тут важно лишь слово «деревня»: оно означает «убийство».
Джесснер и его помощники часами ломали голову над этим кодом, и постепенно он начинал поддаваться расшифровке: например, «малыш» означал «да», а «малышка»— «нет». Тюремные власти перехватили записку, адресованную Бингэмом Барону. Написано в ней было следующее: «Вот я и стал дедом, жена моего мальчика родила отличного мальчика в восемь фунтов семь унций». Джесснер заподозрил, что вес «ребенка» — 8 и 7 — подразумевал статью 187 Калифорнийского законодательства, то есть статью об убийстве, а «мальчики» означали, что убийство одобрено. Затем эксперты отметили особенность начертания некоторых букв в этом сообщении — они имели хвостики. Так, в словосочетании «eight pound» такими загогулинами были снабжены буквы е, g, n и d. Еще один код?
Изучив отмеченные буквы, эксперты пришли к заключению, что речь идет о так называемом шифре «двойных букв», автором которого был философ Фрэнсис Бэкон. В этом шифре используются одновременно два алфавита, а способ начертания букв указывает, к какому алфавиту следует обратиться — буква без хвостика относится к алфавиту А, а буква с хвостиком — к алфавиту В.
Распределив буквы записки по этому принципу, криптографы получили следующее:
bbbaaaaabbabaaabababbabaaababaaabaaabbbababbaa bbaaabbaabbabbbaabb…
Смысла в этом пока еще не было никакого, но когда эту последовательность букв разбили на группы по пять знаков, то появилась уверенность, что каждая группа означает определенную букву: ababb — A, abbab — В и так далее. Код был наконец взломан, и письмо удалось прочесть. Оно гласило:
Добро намерению Криса взяться за DC.
DC — это D. C. Blacks, тюремная группировка, против которой Арийское братство незадолго до того развязало войну. К тому времени, как удалось расшифровать письмо, двое чернокожих заключенных уже погибли в тюрьме Льюисбург, штат Пенсильвания. На теле одного насчитали тридцать четыре колотые раны, на теле другого — тридцать пять.
Братство разработало такие способы убийства, которые могли сработать даже в тюрьме максимально строгого режима. В тюрьме Пеликан-Бей заключенным разрешалось выбирать себе сокамерников, убийцы заводили дружбу с намеченной жертвой и заманивали к себе в камеру. С 1996 по 1998 год в Пеликан-Бей члены Братства убили троих заключенных, еще три убийства раскрыть не удалось, и они остались под подозрением.
Власти во многих случаях оказывались бессильны. В тюрьме Фолсом, после того как лидеров изолировали, другие члены Братства принялись убивать подряд всех осужденных за педофилию и изнасилование, пока администрация не сдалась и не выпустила лидеров из особого блока.
Кое-кто из тюремных служащих даже помогал Братству. В тюрьме максимально строгого режима в Колорадо был выявлен охранник — сторонник Братства; в Пеликан-Бей двое охранников помогали членам Братства в расправах над педофилами и насильниками. Местный прокурор предупреждал, что администрация Пеликан-Бей уже не может положить конец «царству террора».
По словам Джесснера, к середине 1990-х Братство окрепло настолько, что стало создавать, так сказать, специальные департаменты для различных своих операций, в том числе «департамент безопасности» и «департамент наркотиков».
Хотя доходы Арийского братства и не сравнялись с доходами итальянской мафии, пожалуй, никакая другая группировка не внушала подобного страха. Натренированные и беспощадные «бойцы» убивали людей по всей стране, а внутри тюремной системы статус главарей Братства настолько вырос, что Барон котировался выше даже итальянского «дона» Джона Готти.
Властям стало известно, что в июле 1996 года, после того как на Готти в тюрьме Марион напал чернокожий заключенный, главарь мафии, совершенно не готовый противостоять тюремному насилию, просил помощи у Барона. Братство вроде бы согласилось заступиться за Готти и расправиться с его обидчиком. Барон якобы передал сообщнику приказ действовать, но Готти по-чему-то скончался до того, как приговор был приведен в исполнение.
Все эти события привели Джесснера к выводу, что справиться с Братством можно лишь тем способом, которым власти в свое время совладали с итальянской мафией: использовать Акт Рико (закон о коррупции), который позволял брать целиком всю головку преступной организации, а не каждого ее члена по отдельности. Джесснер отважился на большее: он потребовал смертной казни практически для всех руководителей Братства.
— Это было наше последнее средство, — рассказывал он мне. — Думаю, даже люди, которые обычно выступают против смертной казни, тут согласились бы, что у нас нет выхода, если уж убийства продолжаются даже в тюрьме строгого режима.
Джесснер методично готовил дело, опрашивая свидетелей, расшифровывая послания, собирая
