навещали.
– И?
– Я изобразил недоумение. Они ничего не смогут мне предъявить, не переживай. И от меня они ничего не узнают.
– Откуда ты звонишь? – запоздало начинаю беспокоиться я.
– Из автомата. Я очень осторожен, Сашá. И ты будь осторожной. Обещаешь?
– Конечно.
– Завтра приезжает тот детектив из Касабланки.
– Ты говорил. Я помню.
Паузы становятся все длиннее, предложения – все односложнее. Происходит именно то, что предсказывал Доминик: я готова его возненавидеть. Ужасно.
– Я и сам кое-что предпринимаю. Я хотел встретиться с людьми… Со свидетелями…
– Господи, ну зачем, Доминик? Оставь это профессионалам.
Рассказать Доминику обо всем, что происходило на допросах, было непростительной ошибкой с моей стороны. Но что еще оставалось делать, когда от рейса на Париж нас отделяла почти целая ночь? И ее просто необходимо было чем-то заполнить. К тому же в аэропорт мы поехали не сразу. Марракеш наконец- то стал для Доминика реальностью, глупо не воспользоваться так удачно подвернувшимся случаем. Мы не стали снимать номер в гостинице, а отправились на центральную площадь – Джемаа эль-Фна, это была идея Доминика. «Прямо венецианский карнавал» – со знанием дела сказал Доминик. «Как будто ты когда- нибудь был на венецианском карнавале», – со знанием дела сказала я. Количество факиров, акробатов, безумных гадателей, целителей, музыкантов и владельцев мартышек не поддавалось исчислению, а еще рассказчики, а еще продавцы апельсинового сока со своими тележками, а еще огромные котлы с густым вонючим супом, а еще огромные баки с вареными виноградными улитками!.. И запах специй, мочи и немытых тел – от всего этого у меня сразу же разболелась голова. Венецианский карнавал, которого мы оба в глаза не видели, как же!., венецианский карнавал по сравнению с буйством Джемаа эль-Фна – стерильный бокс в тишайшей онкологической лечебнице. На краю площади, в маленьком открытом кафе, под интернациональным навесом «Coca-Cola», я получила возможность выговориться, запивая исповедь мятным чаем, слишком сладким, слишком горячим. Я думала, что просто изливаю душу, подобно рассказчику с Джемаа эль-Фны. Платить за рассказ и запоминать его необязательно, но оказывается, Доминик запомнил все. До запятой.
– …Ты говорила мне о старике, который купил угловой дом у форта. Дядюшка Иса, так?
– Дядюшка Иса. Иса Хаммади.
– Да, Да. Полчаса назад я был возле дома. Никто мне не открыл. Двери заперты наглухо.
– И что с того? Он наверняка на рынке. Он ведь торговец пряностями, я говорила тебе…
– Может быть. Я попытаюсь зайти к нему еще и вечером. Вечера-то он проводит дома, ведь так?
– Надо полагать.
– Ты знаешь агентство по продаже недвижимости? На площади, рядом с рыбным рынком, там в витрине выставлены фотографии особняков.
– Головной офис в Лондоне? Знаю.
– Так вот, дом снова продается.
– Какой дом?
– Сашá, – взывает ко мне Доминик. – Ты еще не акклиматизировалась? Угловой дом у форта. Дом, как ты говоришь, Исы Хаммади. Я попросил показать документы – кто его владелец на сегодняшний день и все такое. Документы мне не предоставили, но то, что сказали на словах… Никакой Иса Хаммади не упоминается. Нигде.
– Что с того. Может, дом был записан на другого человека. Например, на одного из его племянников в Танжере. Дядюшка Иса что-то говорил о своих племянниках. Они должны приехать в Эс-Суэйру, с женами и детьми. Помогать старику вести бизнес.
– В том-то и дело! Домом владеет европеец. Какой-то тип из Лондона. Имени я не знаю, но обязательно узнаю… Сашá, что же ты молчишь, Сашá? Ты меня слышишь?..
Я не удивлена, нет. Я потрясена.
– Ты, наверное, напутал, Доминик.
– Ничего я не напутал. Говорю тебе – хозяин дома отсиживается в Лондоне!
Если бы хозяин дома отсиживался в Париже, я еще могла бы это как-то объяснить. Лукавый старик (или все же лучше называть его пожилым крепким мужчиной?) прожил во Франции достаточное количество лет, чтобы получить гражданство или хотя бы вид на жительство. И женат он был на француженке, тогда при чем здесь Лондон? Может, Лондон имеет отношение к тому восхитительному набору техники, которую я видела в комнатушке с хорошо замаскированной дверью и которую никак не назовешь бытовой. Спутниковый телефон, компьютер, саквояж – я не успела сунуть нос в его внутренности, а жаль; возможно, там бы тоже нашлось немало интересного. А если даже и нет – телефона и компьютера вполне достаточно, чтобы перестать доверять дядюшке Исе. Скромному вдовцу, пребывающему в ожидании племянников из Танжера.
Танжер – вотчина контрабандистов. Это и ребенку известно.
Я не могу утверждать, что дядюшка Иса – контрабандист. Но то, что он лжец, не вызывает сомнений, «вот, купил здесь дом, русская Сашá» – надо же, какой прохиндей!..
– …Не стоит соваться туда, Доминик.
– Я просто поговорю с ним.
