Неуб-ивала!!!
Неу-бивала!!!
О, радость, о, счастье! я здесь совершенно ни при чем! А еще два дня назад признательные показания были готовы сорваться у меня с языка. Положительно, сидение за решеткой еще никому не шло на пользу: так и норовишь примерить на себя одежку закоренелого преступника. Одежку на вырост, на все случаи жизни – зимняя коллекция, летняя коллекция (от кутюр и pret-a-porter); жакет «спенсер», ботинки «слиппер», брюки «сен-тропез», утягивающие эластичные трусы… Как бы идеально ни сидели на мне все эти тряпки – я не убийца.
Поверить в обратное так же трудно, как и… как и в то, что стрелки на часах были переведены. Во- первых, на ресэпшене всегда кто-то есть, а вечером – особенно. Во-вторых, чтобы добраться до часов, пришлось бы воспользоваться стремянкой, слишком уж высоко они висят. В-третьих, их нельзя подкрутить, не сняв со стены: стекло не позволяет проделать это прямо на циферблате.
Версия с часами не выдерживает никакой критики, а жаль.
Погоревав об этом дополнительных тридцать секунд, я снова перехожу к Алексу Гринблату (или к псевдо-Алексу):
Третья попытка в рывке и третья неудача – пора признать: единственная вина Спасителя мира в том, что он сбежал из Эс-Суэйры, не попрощавшись со мной. Вот я и злюсь. На Алекса, кем бы он ни был. А заодно – на Доминика, проявившего глупую инициативу и лишившего меня собственного имени. Может быть – навсегда. Конечно, окажись на месте Доминика Алекс, я испытывала бы совсем другие чувства.
Прямо противоположные.
Всегда приятнее ощущать себя героиней романтической драмы, а не какого-нибудь полицейского отчета, где кристально-чистое полотно моего имени вывешено рядом с дырявыми носками мелких воришек и выцветшими футболками уличных торговцев героином.
Запах жареного лука непереносим.
Именно желание избавиться от него, а вовсе не жажда заглянуть в глаза Парижу, гонит меня из номера. Джинсы, футболка «Born to be free», синий свитер с оленем Рудольфом на плечах – я готова к выходу. Что еще может понадобиться? – сумка для мелочей или рюкзак для скитаний. Единственная дамская сумочка, которая у меня была, осталась у следователя в качестве вещдока, а брать с собой большую спортивную – жутко неудобно. Впрочем, сумка не проблема, поблизости наверняка найдется магазинчик необходимых туристу вещей.
Деньги.
Я беру сотню из пяти, оставленных Алексом. А заодно прихватываю и визитку, вдруг у меня случится настроение и я отважусь позвонить? Звонить из номера не хочется, тем более что я не помню, давала ли марокканскому следователю телефон Алекса или все-таки нет: даже если нет – лучше подстраховаться.
Ключ.
Не отельный, полученный от девушки-портье, – универсальный, полученный от Ясина.
Монета с квадратной дыркой.
Паспорт Мерседес Гарсия Торрес. Ее международные водительские права.
Все отлично устраивается в карманах, трудности возникают лишь с журналом, прихваченным мной из самолета; но журнал можно сунуть и под мышку, черт возьми, я не хочу оставлять в номере ничего более- менее ценного, более-менее важного для меня. Ощущение такое, что я вовсе не собираюсь сюда возвращаться. Какие глупости! – в этом городе мне больше некуда идти, а вечером будет звонить Доминик, он – единственный человек в мире, кому я по-настоящему нужна, единственный, для кого мое прежнее имя – не пустой звук. Единственный, кто помнит натуральный цвет моих волос и их длину, я все-таки дрянь.
Неблагодарная стерва.
Угрызения проходят сразу же, как только я спускаюсь вниз, к стойке. Девушка-портье больше не говорит по телефону, она возится с бейджем, который никак не хочет держаться на фирменной темно- красной жилетке.
Natasha – написано на бейдже.
Наташа – должны называть ее французы. С характерным ударением на последнем слоге: Наташа Сент- Пьер, Наташа Ричардсон – явления того же порядка.
Отдав Natasha звезду шерифа, я (неожиданно для себя) спрашиваю:
– Здесь есть куда пойти развлечься?
Подобную фразу произнес в свое время Фрэнки.
– Таких мест полно, – отвечает девушка абсолютно в моем духе.
– Вы посоветуете самое убойное?
В моих устах это звучит как splendide, что не совсем точно отражает суть притязаний. К тому же последнее посещение подобного рода заведений закончилось для меня весьма плачевно.
– Что же тут советовать? – Наташа пожимает плечами. – Открывайте любую дверь – и вы на месте. Это – Париж.
«Это Париж» – вот фраза, которая все объясняет. А ты-то , ты – каким образом очутилась в Париже да еще заполучила страшно дефицитное место портье?.. Несколько секунд я пристально рассматриваю девушку: ничего особенно выдающегося, на подиумы таких не берут, в телезвезды – тоже, в секретарши к крупным боссам – jamais30, в секретарши к мелким боссам – как карта ляжет, в няни к годовалым младенцам – слишком уж они мечтательны, слишком погружены в ожидание большой любви, от этого бесплодного ожидания их губы зарастают ряской, их волосы блекнут, а глаза – теряют цвет. Если убрать родинку со щеки, снять очки и слегка подправить линию подбородка – девушка станет пугающе похожей на меня. Хотелось бы еще взглянуть на владельца отеля.
