Горячая, порывистая, неопытная – иногда такие впадают в пафос, и это простительно, это вполне объяснимо. Сейчас я не играю роль девушки, которая работала с Франсуа на последнем задании,– я действительно верю, что содержание конверта спасет если не много жизней, то хотя бы одну.
Мою.
– Будьте осторожны, – напутствует меня бармен.
– Буду.
– И если вам понадобится помощь… Вы всегда можете найти меня здесь. И вы всегда можете на меня рассчитывать.
…Блокнотный листок с дельфином.
Как и следовало ожидать – он оказался абсолютно пуст. Но большего, чем быть просто бумажным листком на доске declarations d'amour48, от него и не требовалось. Все это время, с тех пор как Фрэнки (или бармен по указанию Фрэнки) повесил его на доску, листок выполнял роль тайного знака. Дорожного указателя, подтверждающего: вы на правильном пути.
То ли благодаря счастливому стечению обстоятельств, то ли благодаря интуиции, разбуженной и обострившейся под влиянием вируса Мерседес, я все сделала правильно. Я вписалась в поворот, не проскочила развилки и вовремя заметила дорожный указатель, за что была вознаграждена желтым конвертом, больше похожим на бандероль.
Но ничего этого не было бы и интуиция мне нисколько бы не помогла – не вытащи я из кармана монету с иероглифами. В этом и заключается главная загадка: как монета из живота рыбы, выловленной у побережья Марокко, оказалась монетой Фрэнки?
Я всегда верила в случайные встречи, которые меняют судьбу человека или определяют ее на довольно продолжительное время.
Но не в такие. Это было бы слишком.
Ответ знает Ясин. Ответ может дать Доминик. Но оба они слишком далеко отсюда, следовательно, и ответа я не получу, придется обходиться своими силами и своим воображением. А оно-то как раз и нашептывает мне: не заморачивайся, Сашá, прими произошедшее как данность, рано или поздно все прояснится.
Рано или поздно. Да.
А пока я должна быть просто осторожной.
На этом настаивал не-Шон. И не просто настаивал: «Cannoe Rose» я покидаю совсем другим путем, чем тот, которым пришла сюда. Не-Шон выпускает меня через дверь на кухне, такую же малозаметную, как и кафельная стена с тайником. Мы лишь на минуту задерживаемся на пороге; отсюда (из-за света, идущего из кухни)хорошо просматривается маленький глухой двор, он засажен кустами сирени. Двор полон звуков, которые редко производит человек: легкое потрескивание, неясный, полный скрытого томления шепот; шуршание, щелчки, глухие удары. Так разговаривает между собой листва, сплетаются ветви. Так корни, причмокивая, сосут влагу из почвы, так расправляют крылья насекомые; и воздух – он сладок и почти осязаем, он то и дело вспыхивает яркими искрами, их происхождение неясно: то ли это крохотные электрические разряды, предвещающие грозу, то ли светляки, сбившиеся с пути.
Я вошла под своды бара в сумерках, теперь же стоит ночь.
– Вы на машине? – тихо спрашивает не-Шон.
– Да. Оставила ее неподалеку от входа.
– Сейчас вы пройдете через дворик. В углу – арка и проход на улицу Арми Ориент. Как только окажетесь на улице, сразу сворачивайте вправо и идите вперед. Через минуту-две упретесь в Лепик. И снова направо.
– Это все?
– Будьте осторожны. Ваша машина, надеюсь, не слишком бросается в глаза?
Я тотчас вспоминаю обтекаемые футуристические формы гибрида «Астон-Мартина», «Порша» и «Феррари».
– Не слишком.
– Отлично. Франсуа приходил сюда пешком.
– Это его не спасло. – Я снова говорю жестокие вещи, и не-Шон снова прощает меня.
– Вы помните, что я сказал?
– Что я все время должна поворачивать направо.
– Что вы всегда можете положиться на меня.
– Спасибо.
– Удачи…
Сирень будет цвести следующей весной и вряд ли я увижу, как она цветет. Увидеть – означало бы остаться в Этом городе как минимум месяцев на семь, еще и еще раз вернуться в «Саппое Rose», включившись в игру «Тайный агент» (в нее с упоением играет не-Шон). И я полагаю – Фрэнки был не единственным, кто оставлял информацию в тайнике. Развеселый бар всегда был наводнен шпионами и сотрудниками конкурирующих спецслужб. Кто-то из них привел Фрэнки, кто-то – так же, как и Фрэнки, – мог распроститься с жизнью ради общего дела.
Как правило, остающегося незамеченным.
Как правило, преследующего самые разные, радикально противоположные и постоянно меняющиеся цели.
Неизменен только бармен.
