Нет-нет.
Нет.
Я вовсе не собираюсь возвращаться в квартиру на авеню Фремье. Это слишком опасно. Это не было бы опасно для Мерседес (для нее, какой я ее вижу, вообще не существует понятие опасности). Но я все же не Мерседес. И ни за что не вернусь туда.
Ни за что.
Самым верным было бы отправиться в «Ажиэль». Прямо сейчас. Доминик наверняка оборвал все телефоны с известием о владельце дома у старого форта – скоропалительно приобретшего его и так же скоропалительно от него избавившегося. Но дело даже не в доме, а в самом Доминике: он будет переживать, если на телефонный звонок никто не ответит, он с ума сойдет от волнения. А после того, что он сделал для меня, настоящее свинство так с ним поступать.
Настоящее свинство, пошел ты к черту, Доминик!..
Запустив руку поглубже в конверт, я нахожу нечто, что тотчас же заставляет меня напрочь позабыть о Доминике, и о его невыносимом благородстве, и даже о самом Фрэнки в обоих его личинах – Пеллетье и Лаллана.
Кипа газетных вырезок, сложенных вдвое и перетянутых обыкновенной резинкой. Я судорожно пытаюсь снять ее, и от неловкого движения резинка лопается, ударив по ладоням. Боли я не чувствую, ее заслоняет обжигающее ощущение близкой разгадки тайны.
Первой лежит заметка о гибели mr. Тилле.
Похоже, это та самая заметка, которая висела на доске в потайной комнате, только теперь я имею дело с отксерокопированным вариантом. Фрэнки и тот, кто повесил листок на пробковую панель, были едины в одном: своем интересе к Фабрициусу Тилле, главе концерна «GTR-industry», вот только направленность этих интересов была разной. Тот, кто повесил листок, знал, почему и зачем был убит mr. Тилле.
А офицер спецслужб Франсуа Лаллан хотел узнать. И, возможно, узнал. И, возможно, успел ответить на вопрос: кто это сделал.
Почти успел.
Но я могу и ошибаться.
Газетных вырезок в конверте гораздо меньше, чем на доске, и далеко не все они снабжены фотографиями, и далеко не все они – подлинники, встречаются и просто отксерокопированные копии. Такие же, какой была заметка о mr. Тилле. Если бы не мой добровольный помощник Фабрициус, я бы вообще не смогла бы их идентифицировать. Все латиносы, все азиаты, все заметки для меня на одно лицо, и в этом я похожа на Ширли, с которой так и не удалось выпить джин.
Утешает только то, что Сайрус в конечном итоге получил свою порцию еды и питья.
Сайрус, чудесный кот.
Ну так и есть – в самый ответственный момент я начинаю размышлять бог весть о чем. О коте, ну надо же! А еще можно озаботиться судьбой американской актрисы Умы Турман и тем, что произойдет, когда она наконец-то доберется до Касабланки и в довольно популярном и страшно киношном «Кафе Рика» встретится с Сальмой, техником из кооператива по производству арганного масла, срочно перекрашенной в blonde.
И как там поживает моя пишущая машинка?..
Я должна перестать думать о глупостях. И об авеню Фремье – тоже.
Я не вернусь туда, нет. Нет-нет.
Нет.
…«L'ascenseur ne marche pas»
Табличка, украшавшая лифт еще днем, исчезла. Означает ли это, что лифт снова работает и мне не придется преодолевать десяток лестничных пролетов пешком? Если так, то я счастливо избегну дерьма, наляпанного на стены пятого этажа, а также перил с казненным целлулоидным пупсом. И мусорных куч, и опасного восхождения по осклизлым ступеням, да еще в кромешной тьме. И днем там приходилось пользоваться зажигалкой, чтобы добраться до цели без потерь и подвернутых лодыжек, что уж говорить о ночи!..
В этом случае волшебно заработавший лифт можно считать спасением. Еще одним подтверждением того, что я все делаю правильно и обстоятельства складываются в мою пользу.
Если бы это было так!
Всю дорогу до авеню Фремье, под монотонный голос бортового компьютера, я пыталась убедить себя: я все делаю правильно. Я вернусь в квартиру Мерседес ненадолго, минут на двадцать, на полчаса от силы. Их должно хватить, чтобы содержимое пробковой доски перекочевало в рюкзак. Туда же отправятся папки из поддонов и кое-что из аппаратуры. Кое-что, что могло бы мне помочь в воспроизведении крошечной видеокассеты. Наверняка там отыщется какая-нибудь чудесная машинка, которая мигом решит эту проблему. О том, чтобы воспользоваться несговорчивым компьютером «Merche – maravillosa!», придется забыть, но я не расстраиваюсь. В Этом городе есть масса других компьютеров, гораздо более доступных. В любом, даже самом завалящем интернет-кафе я смогу спокойно открыть и диск, и дискеты – и узнать то что уже знал Фрэнки.
И что должно спасти меня, Сашá Вяземски. Сашу Вяземскую. И объяснить множество смертей, смерть Франсуа Лаллана (я по привычке все еще называю его Франсуа Пеллетье) в этом списке далеко не последняя.
Первая. Первая.
Да черт возьми, я смогу воспользоваться компьютером и в отеле! – наверняка они предоставляют такие услуги постояльцам. Там же, в спокойной обстановке, можно изучить все трофеи, все бумаги, все папки и составить общую, более-менее внятную картину происшедшего. Я надеюсь, я очень сильно надеюсь, что общая картина проявится, а потом…
Что будет потом?
