здесь туманны, а ночи темны. Вот и сейчас я не вижу Фрэнки, хотя он стоит в метре от меня. Не приближаясь ни на шаг.
– Обычно здесь горят прожектора, – говорю я ему. – Но сегодня их почему-то не включили.
– Ничего. Так даже лучше.
Ничего не лучше. Темнота окружает меня со всех сторон, хватает за горло, заставляя забыть, что совсем рядом – город, со светом, идущим от дверей лавок, от летних кафе на площадях, от окон гостиниц, никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой. А надеяться на то, что глаза привыкнут к темноте, контуры площадки вырисуются точнее и одиночество отступит… Надеяться на это не приходится. Во всяком случае, такого со мной в полной темноте еще не случалось. Ни разу.
Океан шумит, не умолкая.
Сгустившаяся чернота ночи не дает никаких ориентиров, оттого и кажется, что океан не только внизу, но и вверху, и справа, и слева. В мире нет ничего, кроме океана.
– Фрэнки, – жалобно зову я. – Где вы, Фрэнки?
– Я здесь, – тут же откликается он. Пожалуй, кто-то все-таки есть.
Кто-то, способный противостоять и океану, и моему одиночеству. Он обнимает меня за плечи, касается губами затылка, накручивает на палец прядь моих волос.
– Здесь хорошо, – шепчет мне Фрэнки.
– Как будто мы одни во всем мире.
Я больше не боюсь выглядеть пошлой или банальной, здесь, в полной темноте, Фрэнки все равно ничего не заметит.
– Одни во всем мире, – вторит мне он. – Если бы это было так…
– Если бы это было так…
– Многие проблемы отпали бы сами собой.
Вот оно – я в объятьях мужчины!
В самом романтическом месте мира (романтичнее лишь прогулка на гондоле по каналам Венеции, романтичнее лишь поездка по канатной дороге в швейцарских Альпах – вакантных мест туда в свое время не нашлось, но я ни секунды не пожалела об этом). В самом романтическом месте, в самую беззвездную ночь.
Кожа у Фрэнки совсем не дельфинья, но все равно – приятная на ощупь, может быть – слегка горячая, даже ветер с океана ее не остудил. Все происходит по классическим канонам первого поцелуя с роковым незнакомцем – единственное, что смущает меня, – ровное и спокойное дыхание.
В противовес пламенеющей коже, губы Фрэнки холодны как лед, и это заставляет думать о других – недоступных, недостижимых губах.
Алекс Гринблат, сукин сын.
Я все еще мечтаю об Алексе Гринблате, сдержанный поцелуй нисколько меня не отвлек, а еще темень вокруг! Благословенная темень, она дает возможность представить перед собой совершенно другое лицо, Господи, сделай так, чтобы, когда мы наконец-то выйдем на свет, рядом со мной оказался бы Алекс!
Этого не будет. Никогда.
А Фрэнки – небольшой специалист по поцелуям. Из института, где дисциплина «Целуйте девушек!» была профилирующей, его выперли за профнепригодность. Мои губы отталкиваются от его губ (по-прежнему холодных) с явным облегчением. Да и сам Фрэнки вовсе не горит желанием продолжить любовную игру. Он выпускает меня из рук и снова становится невидимым, неощутимым.
– Вы слышали, Сашá?
– Что?
– Здесь кто-то есть…
Ночь, окружающая нас, абсолютно непроницаема. Глухое ворчание океана монотонно, я не слышу ни одного шороха, ни одного звука, кроме рокота волн. Кому придет в голову торчать здесь в полной темноте? Разве что влюбленным парочкам, но никакой угрозы влюбленные не представляют, разве что для самих себя.
– Никого здесь нет, Фрэнки. Туристы уже спят или резвятся в клубах, а местные сюда практически не заглядывают.
– Секунду, Сашá!..
Секунда по Франсуа Пеллетье.
Она длится гораздо дольше, чем самая долгая секунда по моему, никак не структурированному, ленивому времени. Единственное, чему я научилась у марокканцев за три года – так это вольно обращаться с часами и минутами. И жить с мыслью, что время – не линейно, что временем может быть (может стать) все, что угодно. Любая вещь. Странно, что я до сих пор не обсудила эту тему с Ясином – или с Хакимом и Хасаном на худой конец. Цена времени – двадцать дирхам, или тысяча двадцать дирхам, или мешок специй, или три корня имбиря; исходя из того, как долго длится секунда Франсуа Пеллетье, он задолжал мне все это богатство, включая имбирь, а еще – хну для татуировок, одеяло из верблюжьей шерсти и парочку кредитных карт «Visa».
Поцелуи в качестве оплаты я больше не приму.
– Фрэнки! – зову я, когда все сроки ожидания выходят. – Фрэнки, вы где?
Фрэнки не отзывается.
Вывод, который напрашивается первым: он решил напугать меня.
