— Ради самой загадки! — осенило меня.
— Да. Ради самой загадки… А что это у вас за прибор в футляре? — Натренированный глаз Рейно интуитивно цеплял все самое важное.
— Сначала вы. Что вы нашли на даче? И на кладбище… Рейно сел прямо передо мной и сложил ноги по-турецки. И вытащил из жилетного кармана целлофан с несколькими окурками, лупу, пинцет и еще один пакетик. Сквозь плотный пластик пакетика просматривались реб-ра какой-то измочаленной коробочки.
Поддев пинцетом окурок, Рейно приблизил к нему лупу.
— Сигареты «Петр Первый». Три окурка, причем два в более предпочтительном состоянии…
— Что значит — «в более предпочтительном состоянии»?
— Что один окурок был оставлен у могилы чуть раньше. Скорее всего — на несколько дней…
— Или месяцев, — я тоже попыталась внести свою лепту в ход рассуждений Рейно.
— Это вряд ли. Могила выглядит достаточно ухоженной. За ней наверняка присматривают. Убирают, протирают камни. Судя по ее состоянию — не реже одного раза в неделю.
— И кто?
— Кто-то из местных жителей, скорее всего.
— А во втором пакете? — Удовлетворившись таким немудреным объяснением, я перекинулась на картонную коробку. — Что там?
Рейно, как заправский фокусник, вынул ее из пакета. Даже невооруженным глазом было видно, что это упаковка от какого-то одеколона.
— Я нашел это в мастерской, — торжественно провозгласил он. — В ведре со стружками. Это «Byblos».
«Этот идиот отказывается от „Hugo Boss“. Носится с „Byblos“, как курица с яйцом».
Строчка из письма Аллы Кодриной замаячила у меня перед глазами. Кто бы мог подумать, что я в состоянии почти дословно помнить не только названия фирм верхней одежды и нижнего белья!
— Выглядит почти как новый… Только смятый.
— Я уже сказал… Упаковка лежала в ведре со стружками. Так что установить по внешнему виду, сколько она пролежала там, — невозможно. К тому же у нас нет ни оборудования, ни криминалистической лаборатории…
Я умоляюще посмотрела на Рейно. Вовлечение криминалистической лаборатории в орбиту нашего расследования будет означать для меня смертный приговор. Как ни странно, сам Рейно поддержал мои страхи.
— Я не верю в силу науки, если ее обслуживают некомпетентные люди. А по тому, как было проведено расследование в отношении Аллы Кодриной, можно смело утверждать, что им занимались некомпетентные люди…
— Я тоже бы им не доверяла, — вырвалось у меня.
— Теперь вы. — Рейно сложил в кучку свой жалкий мизерный улов. — Вы обещали посвятить меня в те подробности, о которых я ничего не знаю. Что это за прибор в футляре?
Ну, Варвара, вперед и с песней! Не может быть, чтобы боженька не оценил твоих усилий на пути к исправлению! На пути к лучезарному, ослепительному, упоительному и свободному будущему!..
— Это орудие убийства, — просто сказала я.
— Где орудие убийства?
— В футляре.
Рейно протянул к футляру руки, но я была начеку.
— Нет. Так не пойдет. Сначала я объясню… Это нож, которым убили Олева Киви.
— Что?!
— Нож, которым убили Олева Киви, — я тупо переводила глаза с Рейно на футляр. — Но…
— Откуда у вас этот нож?
— Я вынула его из тела…
— Вы? — Он быстро заморгал, открыл рот, чтобы что-то сказать, но в самый последний момент передумал.
— Не забывайте, я проснулась рядом с телом… Увидела нож…
— Зачем вы вытащили его? Вы, дура ненормальная?!
— Не знаю… Я тогда плохо соображала…
— По-моему, вы всегда плохо соображали. Зачем вы это сделали?!. Если, конечно, не вы убили…
— Не я, клянусь! — Я снова пустила в ход тихие, полные сдержанного достоинства слезы.
— А если там были отпечатки пальцев, идиотка?
— Если бы вы его видели…
— Мертвого Олева Киви?
— Нет… Нож…
— Так покажите мне его! — Он снова протянул лапу к Футляру.
— Да, конечно… Но сначала я должна предупредить. «Это Нож-убийца… Стоит взять его в руки — и невозможно Удержаться… Ты думаешь только о том, чтобы добраться до чьей-то плоти… Он руководит тобой, он направляв тебя… Я сама испытала все это… Я сама…
— Еще кого-то замочили?
— Нет!.. — Я надолго замолчала. Стоит ли рассказывать Рейно о досадном эпизоде с пупком Сергуни Синенко и об отважном коте Идисюда?
Наверное, стоит. Если уж ты решила идти до конца.
— Я хотела… Я хотела убить… Вернее, не я сама. Это Нож направлял меня… Он хотел убить… Я бы и сделала это. Если бы меня не вспугнули… Вернее, если бы Нож не вспугнули, — с трудом закончила я и снова почувствовала, как на голове у меня зашевелились волосы.
Но свободный от убийств и предрассудков прагматик
Рейно посмотрел на меня скептически.
— Вы, русские, всегда сваливаете свои безобразия на кого угодно… На зиму, на американские спутники, на плохие дороги. Стыдитесь!..
— Сами вы…
— Давайте его сюда…
— Я предупредила.
— Давайте.
Он больше не слушал меня. Он был не в состоянии терпеть. Да что там, его просто корежило от любопытства! Я подтолкнула футляр к коленям Рейно и трагическим шепотом произнесла:
— Открывайте, только не сейчас…
— А когда?
— Когда я отойду на безопасное расстояние! — Конец фразы застал меня уже у двери.
— Теперь можно? — Рейно смотрел на меня с веселым снисхождением.
Я (на всякий случай) приоткрыла входную дверь, прикинула расстояние от себя до Рейно и от Рейно до футляра — и дала отмашку.
— Теперь можно…
О, с каким вожделением он схватился за крышку! Как зачарованная, напрочь позабыв об опасности, которая исходила от ножа, я наблюдала за ним. Наконец Рейно снял крышку и вытряхнул нож. И несколько секунд безтыолвно взирал на смертоносные совершенные линии, на точеные лепестки и на упрямый лоб бога Ваджрапани… — Нет, — едва слышно прошептала я. — Нет… Только де делайте этого… Нет…
Но было поздно. Рейно не слушал меня. А Нож… Нож змеей скользнул в объятья его ладони.
Черт возьми, он был в этих объятьях всегда… Он был создан для руки.
Рейно медленно повернул голову ко мне. И улыбнулся. Нож, который нашел приют в его руке, улыбнулся тоже. Бледным, жаждущим крови лезвием. Все так же медленно Рейно поднялся с колен и двинулся в мою сторону.
Он двинулся в мою сторону, а у меня даже не было кота-защитника Идисюда!
Я отступила на шаг, потом еще на шаг… До входной двери не так уж далеко, выбежать я успею. Какое счастье, что мне не придется тратить время на открывание замков… Какое счастье, что я — умная Маня! —
