— А у нас весной концерты в Америке. Может, махнем вместе? Заодно и братца проведаешь. — Герт слегка помассировал мои лодыжки и начал подниматься выше.
— А что — неплохая мысль, — согласилась я, — но еще лучше будет прямо сейчас пойти спать, а то я усну прямо на стуле.
— Хорошо, дорогая, — Герт поднялся, — давай я тебя провожу и спою на ночь колыбельную.
— Знаю я твою колыбельную, — я попыталась увернуться от его цепких рук. — А еще сексологи разные говорят, что к сорока годам у мужиков потенция ослабевает. Врут, конечно же, чтобы нас, женщин, ввести в заблуждение.
— Никакого заблуждения. — Герт подхватил меня на руки. — Просто в объятиях любимой женщины я снова чувствую себя молодым и сильным.
— А кто-то совсем недавно жаловался на кризис среднего возраста. — Я уже не сопротивлялась его ласкам.
— Ты стала ужасно правильной, — мой любовник внимательно посмотрел на меня, — и какой-то холодной. Но я смогу тебя согреть, чтобы прежняя Леда вернулась. А знаешь, — он на минуту замер, — давай вспомним с тобой нашу молодость и отправимся послезавтра на сейшн. Будет молодой бард из глубинки, жутко талантливый парень. Придет много моих старых знакомых.
— Да мне-то что, — ответила я, теребя растрепанную шевелюру мастера рок-н-ролла, — это твои приятели. А на сейшене я давно не была, да и как-то неловко среди молодых.
— Пойдем, — уговаривал Герт. — Там будет и Игорь Сердюков, может, помнишь? Дергач. Так вот это именно он рассказывал про Диану. Пообщаешься с ним, расспросишь.
— Если он был такой же пьяный, как и ты, то вряд ли что вспомнит. Но, знаешь, мысль все же неплохая. Ладно, пойду, уговорил. Это послезавтра? Значит, в пятницу. Какое счастье, что в субботу не нужно идти на работу.
— Договорились, — Герт просунул руку мне под спину, — а теперь, чтобы сон был крепким и сладким, иди сюда, малышка…
Засыпая, я думала, что, наверное, это все-таки хорошо — иметь семью и мужа, который спит рядом с тобой в одной постели, даже если ему приходится большую часть года мотаться по гастролям. Как все-таки быстро меняются представления человека о жизни. Сегодня — убежденная мужененавистница, а завтра — домохозяйка, ратующая за нерушимый домашний очаг. Хотя до этого еще вроде бы далеко, но кто знает…
Глава 9
Я бежала по красивому зеленому лугу, усыпанному одуванчиками, ромашками, тюльпанами. От травы поднимался одуряющий аромат, а небо было таким потрясающе синим, что хотелось поднять руки и взлететь в его сверкающую и манящую синеву. Я бежала, пружинисто отталкиваясь от земли, чтобы подняться в безоблачную высь.
— Леда! — звал меня кто-то издалека. — Леда!
Но я старалась не обращать внимания на голос, потому что знала — если обернусь, то уже не смогу взлететь ввысь.
Но голос был настойчивым, он не оставлял меня в покое, и я уже чувствовала, как чьи-то руки касаются меня и теребят.
— Проснись, Леда, — настаивал голос.
— Я не сплю, — хотела ответить я и действительно проснулась.
Ничего не понимая, я уставилась на Герта, который уже успел и умыться, и побриться, и одеться.
— Куда тебя в такую рань понесло? — проворчала я, переворачиваясь на другой бок. — И меня зачем- то разбудил.
— Я сейчас отправляюсь по делам, — сказал Герт, — а тебя хотел предупредить, что не знаю, когда вернусь, скорее всего, поздно.
— Понятно. — Я окончательно проснулась. — Даже если ты совсем не придешь, я не очень расстроюсь. И мог бы не будить меня, а оставить записку.
— Если бы я оставил записку, то не смог бы пожелать тебе доброго утра и поцеловать, — находчиво ответил Герт. — Но знаешь, Леда, не надейся на то, что я не приду. После вчерашнего разговора я окончательно решил завязать с холостяцкой жизнью. Тебе тоже не мешало бы об этом подумать.
— Почему это? — Я села на кровати и внимательно посмотрела на своего дружка. — Разве мы первый день знакомы?
— Нет, но дело не в этом. Я был женат, ты тоже успела побывать замужем, поэтому мы оба научены горьким опытом. Давай попробуем избежать хотя бы некоторых ошибок, когда станем жить вместе.
— Герт, — мне хотелось пощупать его лоб, чтобы убедиться, нет ли у него температуры, — перестань. Я, конечно, понимаю, что ты мог измениться, но не до такой же степени. Перестань быть занудой, а то я тебя не то что сюда, — я похлопала ладонью по одеялу, — а даже на порог своего дома не пущу. Ты говоришь не как нормальный мужик, а как импотент-проповедник из штата Иллинойс.
— Ладно, — Герт присел на кровать рядом со мной, — так и быть, прощаю тебе и зануду, и импотента, и проповедника. Может, я сейчас и правда малость чудной и болтаю всякую чушь… Давай не будем ссориться, хорошо?
— Хорошо, — послушно ответила я. в свой черед целуя Герта. — Иди, а я еще немного хотела бы поспать.
— А как же работа? — обернулся он уже в дверях. — Или сегодня ты решила устроить себе выходной?
— Вот именно. — Я откинулась на подушки. — Позвоню немного попозже и предупрежу, что появлюсь к обеду.
— Пока, дорогая, — Герт помахал мне ручкой и наконец-то убрался.
Полежав еще немного, я поняла, что уснуть все равно не удастся, поэтому решила встать, сварить себе кофе и позвонить на работу. Пока я варила кофе, на глаза мне попалась брошюрка с выставки, и я уселась на стул, лениво ее перелистывая.
Книжонка оказалась настолько занимательной, что я упустила кофе, и, конечно же, он залил всю плиту. Но я почти не обратила на это внимания, увлеченная поразительными фактами.
Оказывается, Карчинский в свое время учился в художественном училище у очень известного мастера- авангардиста. Но что-то не поделив с преподавателем, училище покинул. Затем он занимался у известного живописца, профессора и члена Академии художеств, но и с ним распрощался, так как маэстро заявил, что он не способен сам создать что-либо, а лишь копирует известные работы. Карчинский тогда стерпел, но через пару лет выставил несколько работ, которые были почти точными копиями полотен его маэстро- учителя. Почти, но не совсем. Карчинский внес в его картины и картины других известных художников свои дополнения, и получились вполне оригинальные работы. Скандал вышел грандиозный, профессор попал в больницу с инфарктом, но молодое дарование заявило, что предпочитает именно такой путь в искусстве. От него все отвернулись, но Карчинский продолжал верить в свою звезду.
На некоторое время он отошел от живописи и стал ездить по деревням, пытаясь найти мастеров, владеющих секретами гончарного искусства. И публике он прежде всего стал известен как талантливый мастер, представивший свои глиняные поделки.
Но это все больше напоминало дымковскую игрушку, Кореей здесь пока и не пахло. Кстати, в то время он и был впервые отмечен как талантливый мастер-самородок, пытающийся восстановить народные ремесла. Но затем в жизни художника снова произошел зигзаг, он резко куда-то пропал и появился только через четыре года, поразив на этот раз публику своей керамикой в стиле корейских мастеров.
Теперь уже о нем заговорили всерьез. Как раз наступило время разных клубов, которые старательно укрепляли дружбу между всеми странами. Работы Карчинского пришлись очень кстати. Он стал выставляться как новатор, открывающий для нас культуру другой страны. Но картины появились гораздо позже. Как раз подошло время перестройки, и он появился как мастер, пострадавший при советской власти. Его и заметили, и отметили. Но времена менялись, последовали мрачные годы кризисов, потрясавших страну неустанно. Власти никак не могли поделить сладкий пирог, а простому народу оставалось только потуже затягивать пояс.
Всем в этой ситуации стало не до искусства, пытались просто как-то выжить. Некоторые шли в бизнес,
