— Не думаю, что это удачная мысль.
— А я достал для твоего желудка метандростенолон.
— Да его в любой аптеке купить можно! И к тому же у меня еще осталась пара упаковок. До весны хватит.
— То таблетки. А то ампулы. Последнее поколение, мгновенный эффект и никаких побочных явлений.
— Заезжай, — смягчился наконец Воронов. — Только предупреждаю. Развлекать тебя не буду. И еще эта поклонница… Все настроение мне изгадила.
— Разберемся… Жди.
В постели Марголиса лежала очаровательная критикесса из модного издания «Лабиринт-К», легкомысленно принявшая его предложение «просмотреть библиографию В. В. Воронова». Просмотр не то чтобы затянулся, но перешел в несколько иную плоскость и свелся к просмотру частей тела Семена и критикессы. Подобное времяпро.вождение тоже входило в перечень услуг Марголиса-литагента, составляло часть гонорара и именовалось «trahus vulgaris». Или — «трах обыкновенный». Таким нехитрым и совершенно беспроигрышным способом Марголис заставил всю журналистскую элиту (во всяком случае — женскую ее половину) читать Воронова. И — самое главное — писать о нем. Но, честное слово, Воронов того стоил. Да и сам Семен был свято убежден в гениальности подопечного.
Вечерний звонок Воронова переполошил Марголиса: впервые записной девственник заговорил о женщине, да еще каким тоном! Нетерпимость, презрение, полузадушенная больным желудком ярость и ничем не объяснимое негодование. И все это на фоне затяжного творческого кризиса, лишающего и его, Марголиса, законных тридцати процентов от гонорара!
Нужно действовать.
Слезать с критикессы не хотелось (особенно после того, как после первого оргазма она подтвердила свое желание написать о Воронове пространное эссе), но игра стоила свеч. Марголис вернулся в спальню, чтобы забрать одежду.
— Что-нибудь случилось? — просила критикесса, с ревнивым любопытством наблюдая за Марголисом.
— Случилось. Звонил Воронов. Нужно срочно ехать к нему.
— Может быть, поедем вместе? Я бы начала собирать материал сразу же.
Марголис, неудачно сунувший ногу в штанину, едва не упал.
— Исключено.
— Что так?
— Я не успел тебе сказать! У него болезнь Содоку. Подцепил где-то в Юго-Восточной Азии. — Немного легенды не помешает, это только укрепит нимб таинственности над головой Воронова.
— А что это за болезнь? — критикесса даже приподнялась на локте.
Самая тривиальная болезнь от укуса крыс с последующим воспалением лимфоузлов. Призрак этой болезни преследовал Воронова и являлся ему в предутренних снах. Именно поэтому раз в два месяца в вороновской квартире появлялась бригада мужеподобных работниц санэпидстанции с профилактической дезинфекцией.
— Кошмарная. Лихорадка, галлюцинации сродни героиновым… Словом, весь букет. Ты меня дождешься, девочка?
— Не знаю, — критикесса кокетливо поправила бретельку комбинации.
— Это не займет много времени. Несколько уколов, компрессы — и все будет в порядке.
…Марголис оказался на Большом проспекте через полчаса, а вот с квартирой № 48, расположенной на последнем — шестом — этаже, пришлось повозиться. Дерзкая кокотка (именно такой она рисовалась Марго-лису после телефонного разговора с Вороновым) ни в какую не хотела открывать ему дверь. Из квартиры доносился только надсадный собачий лай. А голос «кокотки» и вовсе разочаровал: не было в нем никакой победительной уверенности, так, робкая домработница, запершаяся на все замки в отсутствие хозяев, — вот и все. И все же Марголис был настойчив. Не моргнув глазом, он выдержал пассаж о милиции и даже намекнул, что сам имеет к ней отношение (это была чистая правда-у Марголиса по долгу службы было несколько знакомых в правоохранительном ведомстве). Но и это не произвело на даму никакого впечатления. Похоже, в далекой юности она подверглась нападению маньяка в лифте и теперь со всеми незнакомцами держала ухо востро. И все же после десятиминутной осады замок щелкнул, дверная цепочка натянулась, и дверь приоткрылась.
— Что-то случилось? — Не такая уж она и смазливая, во всяком случае, не в его, Марголиса, вкусе: под тридцатник, миловидное личико провинциальной швеи; высокие скулы можно считать даже симпатичными, а вот веки тяжеловаты. И никакого особенного sexy во взгляде. Только рот хорош безоговорочно. Похожа скорее на брошенную мать-одиночку, чем на проститутку. Да еще высокооплачиваемую.
На сканирование объекта ушло семь секунд, после чего Марголис произнес заранее заготовленную первую реплику:
— Случилось.
По лицу девушки пробежала тень беспокойства. Она испугалась, но испугалась как-то целенаправленно, как будто знала, чего именно пугаться. Этот спонтанный страх вдруг придал несколько размытому лицу девушки необъяснимую прелесть и законченность.
Не так-то ты уж и не прав, Володенька!
— Как вас зовут? — сказал Марголис и вооружился самой обворожительной из своих улыбок: в работе только губы, клыки не обнажены.
— А… какое это имеет значение? — она снова испугалась.
— Никакого, но… Вот мои документы, чтобы между нами не было никакой недоговоренности.
Марголис сунул в дверную щель билет члена Союза писателей. И тоненькую папку с последним договором Воронова.
— И что? Чем я могу быть вам полезна, Семен… э-э… Борисович?
— Не мне. Дело в том, что я — литературный агент писателя Воронова. И мне хотелось бы поговорить с вами об одном довольно необычном предложении…
Дверь мгновенно захлопнулась, послышался звон снимаемой цепочки, и Марголис был впущен в прихожую. Из-за закрытой двери раздавался лай. А фигурка у нее ничего, груди явно не хватает, а в общем — ничего, ничего.
— Вы меня разыгрываете, — покраснев, сказала девушка. — Как вы можете быть агентом Воронова?
— Волею судеб, дорогая моя, волею судеб. И тем не менее это правда. Вы же видели договор… Я даже могу предъявить вам самого писателя. Если вы, конечно, согласитесь.
— Я?! Соглашусь ли я?
— Вы ведь собираете его книги, насколько я понимаю.
— А… Откуда вы знаете?
— Мне положено. Я ведь его литагент. Так как, знакомимся с мастером детектива?
— Я не понимаю… Этого быть не может… Разве он живет не в Москве?
Вот она и пришла, расплата за три года верной службы Воронову. Экзальтированные барышни принимают болезненного писателишку за небожителя, Синдбада-морехода и Ваньку-Каина в одном лице.
— Нет. Он живет не в Москве. И не в Нью-Йорке. И даже не в райских кущах. Он живет под вами, дорогая барышня. И вы, кажется, сегодня залили его. Я прав?
Девушка непонимающе смотрела на Марголиса.
— Вы шутите?
— Нисколько. Мы можем связаться с кем угодно — я имею в виду литературных функционеров, — и они вам все подтвердят. Владимир Воронов действительно живет здесь.
— Вы хотите сказать, что мужчина, который приходил ко мне…
— Он и есть. Владимир Владимирович Воронов. А я — его правая рука.
В зрачках девушки мелькнула едва уловимая тень разочарования. Марголис шумно вздохнул: как же я тебя понимаю, детка, он совсем не эротический идеал…
